— Милорд хочет вас видеть, господин!
За полгода Выкормыш освоился до того, что из палатки и не выходил. Все что нужно приносили сразу к нему на кухню. Все что нужно уносили. Даже казначей сам заносил жалование. Но это только потому, что любил делать заказы и для себя. Младшим офицерам готовили отдельно. У них был свой повар, на которого они скидывались, но он был забран из трактира и высокой кухни не знал. Они тоже часто заходили по болтать. Хотя, с Выкормышем это было сложно.
Выкормыш не стал заставлять себя ждать. Все эти пол года, офицер не выражала никаких желаний, не давал указаний и не заходил. Только иногда его слуга передавал, когда будет больше едоков.
Выкормыш только натянул берет и сразу пошел. Мальчишка следовал за ним. За пол года мальчишка не перестал его бояться. Но в рот заглядывал и перенимал каждое слово. Учился всему, что Выкормыш рассказывал.
— Милорд!? — Выкормыш чуть поклонился, снимая берет и вернул его на место.
— Твои рекомендации, освобождение от службы и листок ветерана. — слуга передал бумаги с печатью — Я уезжаю вечером. Война закончилась. Столько людей тут больше не нужно. За год тут всех разгонят.
— Благодарю вас, милорд.
Выкормыш сидел и с удовольствие разглядывал свои бумаги. С такими, можно было легко передвигаться по стране без всяких проблем. И даже законно выехать. Или пристроится в замок. Не самый большой, но офицер отдельно отметил, что традиции этикет и блюда, положенный его персоне были полностью соблюдены даже в условиях фронта. Смешно. В школе таких как он, считали местной чернью. Тут же, на земле, это был верх знати, которую можно увидеть лично. Тут даже никто не удивился, что Выкормыш завел мальчишку и приодел его, только чтобы носить поднос от палатки до палатки. Пятнадцать шагов. Объедки с офицерского стала, мальчишка раздавал прям тут же, обозным детям по младше. И сразу отдавал девкам мыть посуду.
— Господин? — мальчишка как мог давил слезы.
— Дурак. Ты выжил. Пережил войну. И может никогда не попадешь на следующую.
— Господин, возьмите меня с собой.
— У тебя есть имя? Которое дали при рождении.
— Я спрошу! Тетка Урга должна помнить! Она тут давно!
— Пойдем. Я выпишу тебе документы у обозника. Завтра с утра выезжаем.
Разворовывание казенной кухни прошло легко и быстро. Много Выкормыш не брал. Только то, что нужно в дороге и разного провианта. Лошадь казначей не то что согласился продать, подарил обе. Так что следующим же утром две фигуры покинули это место, даже не оставаясь на праздник. Хотя к рассвету пьянка уже дошла до центра поля. А маги обеих сторон и вовсе заняли бывший шатер офицера.
Нищета. Вот что встретило на дорогах. Старики с детьми как-то пытались возделывать огороды. Поля почти полностью были пусты. Собаки не было не одной. Единственная кошка нашлась в храме, что встретили на пути. И только там нашлась еда, которую согласились продать за деньги. Ночлег же можно было найти и так. Лишние дома были в каждой семье. За кусочек сала пускали в свой дом, переселяясь в стылые халупы рядом. Сало тут же скармливалось самому сильному из внуков, чтобы хоть один выжил. И каждый спрашивал, а мужики то когда с войны пойдут? Сборщики в солдаты тут по лютовали изрядно. В землях Вовчика так не было. Значит последний год войны дался особенно тяжело. Потому и мир.
— Господин! Мы вас грабить будем! — мужики, вышедшие из леса толпой, даже поклонились сперва.
Выкормыш с сомнением оглядел себя. Господин? Может лошадь? Или скорее слуга. Но идти пешком не вариант. Да и одежды беднее не было.
— Война закончилась. Идите по деревням. Больше сборщики не придут. А скоро и мужиков не нужных с фронта гнать будут. Через полгода так толпами уже. — Выкормыш готов был убить их всех. У него не было жалости. Но то ли слишком холодный и равнодушный тон, толи глаза. Но народ по слушался. Отошел с пути. Стал спрашивать. Милош даже показал свою бумагу ветерана. Читать ни он ни мужики не умели, но откуда бы у пацана была бы государственная бумага, если не ветеран? Выкормыш был уверен, что та тетка соврала, называя пацаненку имя. Или не помнила, или по лучше дать хотела, раз судьба улыбнулось ему. А может баба на войне наслушалась, и в честь кого по благородней имя сыну дала. Вот и пригодилось.
Следующие разбойники встретились только через месяц. Может потому, что в города Выкормыш не заезжал.
Выкормышу хватило одно взгляда. Эти не были мужиками. Не были голодны. Оружие было, не палки. Раньше, чем малой успел обгадить седло, Выкормыш выставил руку. Разбойники иссохли в пыль и развалились на глазах. Крик быстро перешел в сопение и свист. А потом и вовсе наступила тишина. Вот тут уже седло ничего не спасло.