Впрочем, в литературе по поводу приведенных документов существует разномыслие. По В. И. Корецкому, около 1592/93 г. издан был общий указ, запрещавший крестьянский выход и содержавший установление пятилетнего срока подачи исковых челобитных по делам о крестьянах. Юридическим основанием запрета была запись в писцовых книгах, причем регистрацию крестьян в них правительство объявило обязательной. В. М. Панеях полагает, что термин «указ», употребленный в документах, допускает и толкование его как распоряжения по конкретному вопросу, не имеющему общегосударственного значения. Г. Н. Анпилогов, считая, что существовал закон о пятилетней давности дел о крестьянском владении и вывозе, склонен допустить, что режим заповедных лет сыграл в утверждении крепостничества большую роль, чем полагает В. И. Корецкий (в этом духе он и трактует грамоту 8 июля 1595 г.). Этот режим в начале 90-х годов распространен был на южные районы государства (в 1592 г. отказ тяглых крестьян был еще в районе Ельца). Р. Г. Скрынников пишет, что новая законодательная норма о пятилетнем сроке дел о крестьянах «не была облечена в форму законодательного акта», а «возникла в текущей судебной практике московских приказов из обобщения вполне конкретных прецедентов»[698]. Словом, вопрос нуждается в дальнейшем тщательном изучении.
Но так или иначе, пятилетний срок исковых дел о крестьянах существовал к середине 90-х годов и явился источником законодательной нормы 1597 г. А если так, то тогда, говоря о пятилетнем сроке сыска беглых, указ 1597 г. имел в виду не столько сакраментальную дату «101-й год», сколько практику пятилетнего вершения крестьянских дел. Поскольку указ 1597 г. говорил только о крестьянском побеге, то тем самым закон как бы склонялся к тому, чтобы рассматривать незаконным любой уход крестьян от господина. Это было шагом вперед в крепостническом мировоззрении правительства, ранее говорившего о «выходе», «свозе», «владении» крестьянами, а теперь лишь о крестьянах-беглецах.
И вместе с тем в условиях хозяйственной разрухи правительство не могло пойти на установление бессрочного сыска крестьян, т. е. на что оно пошло в уложении о холопах 1597 г. К тому же, проводя политику хозяйственного развития окраин страны (Сибири, Юга и Поволжья), куда устремлялся поток беженцев, Годунов не хотел препятствовать наметившемуся там экономическому подъему путем сыска и вывоза оттуда бежавших крестьян. Сравнительно небольшой срок сыска (пять лет) отвечал интересам помещиков окраин[699]. Впрочем, что будет в дальнейшем, никто не знал, и Борис, возможно, собирался вернуться к крестьянскому вопросу позднее. Он это и сделал, но уже в обстановке голода 1601–1603 гг., нарушившего его первоначальные планы решения крестьянского вопроса. Вспыхнувшая Крестьянская война перечеркнула начинания Годунова.
Восшествие на престол
(Земский собор 1598 г.)
Болезненный царь Федор Иванович пробыл на престоле недолго — менее 14 лет. 6 января 1598 г. он умер. Его преемница царица Ирина 15 января постриглась в монахини и удалилась «на покой». 17 февраля Земский собор избрал царем брата Ирины Бориса Годунова, но венчался он на царство только 3 сентября. О том, что происходило в придворных сферах с января по сентябрь 1598 г., сохранились многочисленные известия современников, как русских, так и иностранных.
Официальная версия интересующих нас событий содержится в окружной и утвержденной грамотах об избрании Бориса, а также в Сказании, занесенном на страницы разрядной книги[700]. Большой рассказ о восшествии на престол Бориса есть в московском летописце, вышедшем из служилой среды (автор близок к дворянам Яновым). Здесь рассказывается, что патриарх Иов якобы просил умирающего царя вручить «жезл царствия» Борису, но тот, «мало помолчав, рече: «Брат Федор»», т. е. якобы царь Федор хотел видеть на престоле Федора Никитича Романова, а не Бориса. Ирина на восьмой день по смерти супруга отправилась в Новодевичий монастырь, «не восхоте… царствовати». Тогда Иов, Освященный собор, бояре «и всякия служилыя и торговые люди, видя, что Борис мимо себя изобрати на государство не даст, начата молити его, дабы воцарился. Он же, кабы не хотя, отрицался клятвами». На четырнадцатый день по смерти Федора состоялось шествие в Новодевичий монастырь, а 3 сентября — венчание на царство[701].
В «Повести, како отомсти» (1606 г.) рассказ приобретает резко антигодуновскую направленность. Согласно «Повести», Федор умирает «от неправеднаго убивствия» Бориса. Именно Борис посылает по всем городам «злосоветников своих и рачителей», чтобы «на государство всем миром просили его». Никто против него не смел «глаголати», ибо все боялись его «злаго прещения, и казни, и межьусобные брани». Так «лукавством» Борис венчался царским венцом. Этот рассказ был расцвечен в «Ином сказании». С. И. Шаховской кратко пишет, что «народи же купно и единомышленно воздвигоша гласы свои, да царствует на Москве Борис». Тот сначала слезно отказывался, но потом «повеле народ собрати и обеща им, яко годе вам, тако и будет». Авраамий Палицын также писал, что Борис «от народнаго же множества по вся дни принужаем бывайте к восприатию царствиа… но никако же прекланяшеся»[702].
698
Корецкий. Закрепощение, с. 127, 145; Панеях В. М. Закрепощение крестьян в XVI в.: Новые материалы, концепции, перспективы изучения (по поводу книги В. И. Корецкого). — ИСССР, 1972, № 1, с. 157–165; Анпилогов, с. 322–325, 335–336, 359–360; его же. К вопросу о законе 1592–1593 гг., отменявшем выход крестьян, и урочных летах в конце XVI — первой половине XVII в. — ИСССР, 1972, № 5, с. 160–177; Скрынников. Россия, с. 205; его же. Борьба, с. 66.
700
ААЭ, т. 2, № 1, с. 1–6; № 7, с. 16–54; Буганов. Сказание, с. 167–184. Ср. Тихомиров. Памятники, с. 236; ПСРЛ, т. 34, с. 201–203, особенно с. 201, где сообщается: Борис велел «написати излюбленную запись и руки прикласти», что Иов и все другие и сделали. Краткие записи есть в новгородской и псковской летописях (НЛ, с. 350; ПЛ, вып. 2, с. 265), в Хронографе редакции 1617 г. (РИБ, т. 13, стлб. 1282). Рассказ о смерти и похоронах Федора см.: Житие царя Федора (ПСРЛ, т. 14, с. 16–22).
702
Повесть, како отомсти, с. 243–244; РИБ, т. 13, стлб. 152–153 (тот же рассказ в «Повести, како восхити»), стлб. 11–16, 565–566, 633–635; Сказание Палицына, с. 103.