Таким образом, когда в 1575 г. Иван IV задумывал новое разделение страны на две части, кандидатура Симеона Бекбулатовича приобрела для него особую привлекательность. Симеон был человеком, безусловно преданным Грозному, не имевшим давних связей с московской аристократией. По второй жене (Марии Темрюковне) он был племянником Ивана IV. Все это и предопределило поставление Симеона на великое княжение «всея Руси».
Коронация Симеона Бекбулатовича вызвала недовольство в придворной среде. Один из летописцев писал: «Елицы же супротив сташа, глаголюще: «Не подобает, государь, тебе мимо своих чад иноплеменника на государство поставляти». И на тех возъяряся»[101]. В подобных толках Грозный усмотрел для себя опасность — ведь недовольные явно ориентировались на царевича Ивана как на наследника престола. Ситуация начала напоминать ту, которая сложилась в годы опричнины. И тогда служилые люди выступали против опричных мероприятий. И тогда знаменем оппозиции был возможный претендент на трон из царствующего дома (Владимир Старицкий). Ответ в 1575 г. был сходен с тем, что произошло десять лет назад, — казни. На этот раз они состоялись «на площади под колоколы» в октябре — ноябре 1575 г. Прибывший в Москву 1 декабря Д. Принц писал, что незадолго до его приезда царь «лишил жизни сорок дворян, которые во второй раз составили было заговор на его жизнь». 20 октября гибнет новгородский архиепископ Леонид. Очевидно, тогда же его участь разделили чудовский архимандрит Евфимий и симоновский — Иосиф. Связь Леонида с Евфимием несомненна: до поставления в Новгород Леонид был также чудовским архимандритом. Недовольство симоновскими и чудовскими монахами звучало уже в послании Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь 1573 г.[102]
В описи архива Посольского приказа 1626 г. упоминается «сыскное дело про московского митрополита Антония да про крутицкого владыку Тарасия (? — А. З.) 83-го и 84-го года». Там же назван «отпуск» дьяка А. Щелкалова о крутицком «митрополите» (епископе) и симоновском архимандрите. Первый из них якобы «пьет, а в город не выезжает, а симоновский архимарит, не хотя быть в архимаритех и умысля, причастился бес патрахели, а сказал, что буттося беспаметством»[103]. Недовольство высших церковных иерархов было связано со всей основной линией политики Грозного (в частности, и по отношению к монастырям). Неканонические браки царя также вызывали у них чувство раздражения.
Митрополит и крутицкий епископ на этот раз отделались «легким испугом» и не пострадали. А вот Леонид погиб. Его, по словам Горсея, обвинили в том, что он совместно с Елисеем Бомелием вел предательские сношения с королями Польши и Швеции, а также в незаконной чеканке денег, которые он им посылал. Архимандрит якобы во всем признался[104]. Связь дела Леонида с Бомелием и гибель этого придворного медика в 1575 г. (так считает и Р. Г. Скрынников), очевидно, являются ошибкой: Бомелий погиб в 1579 г. Через четыре дня после гибели Леонида казнен был стольник Протасий Васильевич Юрьев (24 октября). Сын одного из инициаторов опричнины, В. М. Юрьева, Протасий и сам принадлежал к корпусу опричников. С конца 60-х годов он служил при дворе наследника Ивана Ивановича[105]. Сестра Протасия (жена другого инициатора опричнины — кн. М. Т. Черкасского) погибла в 1571 г. вместе с мужем. Протасий приходился троюродным братом наследнику престола, и его гибель, возможно, связана была с опасениями, которые вызывал у царя его сын. По мнению Р. Г. Скрынникова, казни Леонида и Протасия «находились в прямой связи с «новгородским изменным делом»» (1570 г.)[106]. Данных в пользу этого утверждения автор, однако, не приводит.
19 ноября 1575 г. гибнет боярин Иван Андреевич Бутурлин (с сыном и дочерью)[107]. В Синодике царя Ивана IV и во вкладных книгах Псково-Печерского монастыря он единственный записан как «инок Иона», так как, очевидно, перед смертью постригся. Его брат окольничий Дмитрий (видный опричник) погиб 27 ноября[108]. Запоздалым отзвуком опричных репрессий была казнь опального боярина кн. П. А. Куракина[109]. Большинство казненных принадлежали к числу опричников. Это Бутурлины, окольничий Н. В. Борисов-Бороздин, возможно, Василий Михайлович (или Никитич?) Бороздин[110]. Погибли также князья дворянин Григорий Федорович Мещерский[111]. и Данила Андреевич Друцкий, бывший опричник. Последний в 1574 и до сентября 1575 г. ведал поземельными делами[112]. Крупными дельцами приказного аппарата были казненные дьяки: глава Ямского приказа Семен Федорович Мишурин,[113]. глава Разбойного приказа Дружина Владимиров[114]. и дворцовый дьяк Осип Ильин[115]. Все они были администраторами, вышедшими из опричной среды. В марте 1572 г. С. Ф. Мишурин находился в опричной Обонежской пятине Новгорода при опричном боярине кн. П. Д. Пронском и казненном в 1575 г. А. М. Старого[116].
102
ПСРЛ, т. 34, с. 192, 226; Принц, кн. 3, с. 29; НЛ, с. 148 (Леонид); Тихомиров. Памятники, с. 226 (в летописце ошибочно «Евстафий»); Скрынников. Террор, с. 258; ПИГ, с. 172.
104
Севастьянова, с. 106. Сожжено было также 11 епископских слуг и «ведьмы». О казни 15 колдуний в Новгороде говорится в синодике Ивана IV в связи с перечнем жертв 1575 г. (Скрынников. Террор, с. 288).
105
Дмитриев И. Д. Московский Новоспасский монастырь в его прошлом и настоящем. М., 1903, Прил., с. 10; Кобрин, с. 89; Веселовский. Опричнина, с. 294, 476; РК 1475–1598 гг., с. 228 (1567 г.), ср. 1570 г. (РК 1475–1598 гг., с. 236).
107
Апухтин В. Р. Псково-Печерский Успенский монастырь и его вкладная книга 1558 г. М., 1914, с. 12: Скрынников. Террор, с. 287, 289: ПСРЛ, т. 34, с. 226.
108
Горский А. В. Историческое описание Свято-Троицкой Сергиевой лавры, ч. 2. М., 1890, с. 101; Скрынников. Террор, с. 287, 289; Кобрин, с. 28; Веселовский. Опричнина, с. 208–209. Дмитрий упоминается в походе на Пайду 1572/73 г. и осенью 1573 г. на службе в Муроме (РК 1475–1598 гг., с. 248, 252); Иван — как боярин в грамоте конца 1569 г. (Зимин. Опричнина, с. 482).
109
Скрынников. Террор, с. 287, 289; ПСРЛ, т. 34, с. 192, 226. О том, что П. А. Куракин еще до 1573 г. был в опале, можно судить по замечанию Курбского о его «погублении» (РИБ, т. 31, стлб. 283). В 1570/71 г. он был в Казани, а в августе 1574 и январе 1575 г. там наместничал (РК 1475–1598 гг., с. 241, 349; АИ, № 191).
110
Скрынников. Террор, с. 287, 289; ПСРЛ, т. 34, с. 192, 226; Кобрин, с. 27; Веселовский. Опричнина, с. 361.
111
ПСРЛ, т. 34, с. 226. В 1571/72 и 1572/73 гг. упоминается на службе в Чебоксарах (РК 1559–1605 гг., с. 86, 88).
112
Скрынников. Террор, с. 287; Акты Дьяконова, № 21, 24, 25 (февраль 1574 — 1 сентября 1575 г.); Корецкий. Материалы, с. 300; Корецкий. Собор и возрождение, с. 33; Кобрин, с. 38; Веселовский. Опричнина, с. 212, 378. [252]
113
ПСРЛ, т. 34, с. 226; Тихомиров. Памятники, с. 226; Кобрин, с. 31; Веселовский. Опричнина, с. 220–221; Веселовский. Дьяки, с. 344.
114
Скрынников. Террор, с. 287; ПСРЛ, т. 34, с. 226; Кобрин, с. 30; Веселовский. Опричнина, с. 388; Веселовский. Дьяки, с. 96–97.
115
Штаден Г. О Москве Ивана Грозного: Записки немца опричника. Пер. и вступит. ст. И. И. Полосина. Л., 1925, с. 97, 132, 142; Веселовский. Дьяки, с. 217. О. Ильин последний раз упоминается в источниках 18 января 1575 г. (АИ, т. 1, № 192, с. 355).