Симеон Бекбулатович получил титул «великого князя всея Руси», а Иван Грозный чаще всего именовался «князем московским»[142]. Вместе с тем Грозный не отказывался и от царского титула. Важнейшие общегосударственные дела (в том числе сношения с иностранными державами) он сохранил за собой. В соответствии с этим территория России как бы делилась на три части: великое княжение (Симеона), царство (Ивана IV) и «удел» (его же). Так, Казань находилась в ведении Грозного как царя. К концу 1575 г. титул Ивана IV был «князь московский, и псковский, и ростовский». Распоряжался Грозный тогда и Двиной. В ноябре 1575 г. к своим владениям «Иванец Московский» применял термин «удел» («к собе в удел»). Наименование «удел» говорило о стремлении Грозного организовать управление по старым образцам («как преж сего велось у удельных князей»). Основная часть земель этого «удела» в опричнину не входила. В 1576 г. к «уделу» относились Старица, Псков, соседний с ним Порховский уезд, Дмитров, Ржева, Зубцов и Шелонская пятина. Западные и северо-западные земли взяты были царем в «удел» по военно-стратегическим соображениям (в связи с продолжавшейся Ливонской войной), Двина — по финансовым. В указной грамоте от 19 ноября 1575 г. сообщалось, что «весь Двинской уезд — станы и волости и всякие денежные свои доходы пометили есмя к себе в удел»[143].
Когда в «удел» перешла Старица, точно не известно. В ней Грозный находился, очевидно, в апреле 1575 г., как и 1-31 июля 1575 г. и 22 февраля 1576 г. В январе 1576 г. он побывал в Можайске; в сентябре 1575 г., феврале и начале июня 1576 г. — в Иосифо-Волоколамском монастыре; в сентябре же снова в районе Можайска (Братошине). Весьма возможно, что в состав «удела» вошла Вязьма. Во всяком случае там владели землями многие видные деятели «удельной поры» и дворцового ведомства[144]. С. М. Каштанов полагает, что в марте 1576 г. намечался пересмотр состава территории великого княжества и «удела»[145]. Вопрос этот нуждается еще в доисследовании.
Как и в годы опричнины, в период «удела» происходил «перебор людишек», но размеры его были менее значительными. 30 октября 1575 г. Грозный подал челобитную Симеону с просьбой, чтобы тот «милость показал, ослободил людишек перебрать, бояр и дворян, и детей боярских, и дворовых людишок». В какой мере эта просьба была удовлетворена, а «перебор» осуществлен, сказать трудно. Во всяком случае, по описи дел Посольского приказа 1626 г., в архиве хранился «список 79-го году опришнинской, которые всякие люди били челом государю царю и великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии от великого князя Симеона в опришнину»[146]. Запись носит позднейшие черты (дата 7079 г. — ошибочна; вряд ли в документе упоминался термин «опришнинской», а Иван IV назывался царем и великим князем всея Руси). Но суть дела передана верно.
О характере «перебора» можно судить по описанию Порховского уезда Псковской земли, осуществленному зимой 1575/76 г.[147] Из «удельных» земель князя Ивана Московского неугодные Грозному люди выводились в другие районы. Так, в Порхов переселены были дети боярские Обонежской пятины, а на их земли помещены дети боярские, выведенные из Ржевы и Зубцова. В ввозной грамоте Ивана Московского от 29 марта 1576 г., адресованной в Обонежскую пятину, упоминалось его распоряжение испоместить высланных из Зубцова и Ржевы детей боярских на землях, которые он взял «к себе в удил»[148]. Какие-то «переборы» происходили и в великом княжестве Симеона. Во всяком случае в его послушной грамоте от 9 февраля 1576 г. упоминался указ, которым «велено» детей боярских «спомещивать в одних городех, хто откуда служит»[149].
Пометы на земском списке служилых людей 1577 г. типа: «высланы из Старицы», «из Пскова высланы», «высланы з Зубцова» — говорят о переселенцах из земель государева «удела»[150]. Дворовые люди могли сохранять владения и в земских уездах. Так, Хлоповым и А. В. Шерефединову в 1577–1578 гг. принадлежали поместья в земском Коломенском уезде[151]. Поместья широко раздавались лицам из дворового окружения царя (Б. Бельскому, В. Зюзину и др.) в Шелонской пятине[152]. Новые помещики получали щедрые льготы, что способствовало притоку крестьян на их земли. «Сильные люди» из Двора (как ранее из опричнины) не брезговали и вывозом крестьян от других помещиков. Их хищное хозяйничанье имело результатом дальнейшее разорение и запустение земель[153].
143
См. грамоту Ивана IV от 1 декабря 1575 г. (АИ, т. 1, № 194) и его же указную грамоту на Двину от 19 ноября 1575 г. (Шмидт С. О. Неизвестные документы XVI в. — ИА, 1961, № 4, с. 155–156); ПИГ, с. 195. В конце 80-х годов около половины земель Ржевского уезда, находившихся у дворян, составляли бывшие дворцовые и черные земли, розданные им не ранее 1575 г. (Шватченко, с. 59).
144
ЛОИИ, собр. рукоп. кн., № 1028, л. 8об.-9, 20-29об., 44, 49-49об.; в Старице Грозный был 15 февраля 1575 г. (СПб. ДА, № АИ/48, л. 50об.-51. Сообщено С. М. Каштановым); ЦГАДА, ф. 79, кн. 10, л. 1, 107 об.; Бантыш. Обзор, ч. 1, с. 8; Акты Юшкова, № 205; АКА, № 251, 253, 260; РК 1559–1605 гг., с. 120; Мордовина, Станиславский. Состав двора, с. 155. Впрочем, в 1575/76 г. дворцовые крестьяне Рязанского у. судились Симеоном (ПРП РК, № 83, с. 116).
150
АМГ, т. I, с. 46–47; Скрынников. Россия, с. 68. На пометы обратил внимание А. Л. Станиславский.
151
ПКМГ, ч. I, отд. I, с. 432–433, 437–439. Ср.: Мордовина, Станиславский. Состав двора, с. 156–157.