Дипломатической службой деятельность А. Ф. Нагого не ограничивалась. В разрядах 1576–1579 гг. он обычно встречается не в составе думных дворян, а как дворовый воевода. Это было рангом выше. Ведь вместе с ним дворовыми воеводами числились в 1576–1577 гг. и боярин кн. Ф. М. Трубецкой, а в 1579 г. Трубецкой и Н. Р. Юрьев[65]. В январе 1574 г. А. Ф. Нагой в связи с розыском по делу о «крымской измене» сообщал боярской комиссии сведения о людях кн. И. Ф. Мстиславского. В январе 1575 г. он присутствовал на свадьбе Ивана IV. Горсей его знал как «умного и благородного дворянина»[66]. Старший брат Афанасия Федор Федорович Нагой появился в разрядах в начале 60-х годов, но до ликвидации опричнины ничем не выделялся. Затем в 1575/76, 1577, 1579 гг. он упоминается как окольничий (был «в окольничих»). Возможно, в 1576 г. Ф. Ф. Нагой выиграл местнический процесс у В. Г. Зюзина, которому также «сказано» было окольничество[67]. Но до младшего брата ему было далеко.
На свадьбе Ивана Грозного в 1575 г. присутствовали Б. Я. Бельский и его родичи. Бельские[68]. принадлежали к числу неродовитых детей боярских, владения которых, как и некоторых Годуновых, располагались в Вязьме. Племянник Малюты Скуратова-Бельского Богдан Яковлевич к 1570 г. появился в опричнине. По словам папского нунция Антонио Поссевино, Богдан в течение 13 лет жил у Грозного в спальне, что позволяет отнести приближение молодого Бельского к концу 60-х годов. Вероятно, уже на заре своей деятельности Богдан Яковлевич поддерживал дружеские связи с зятем Малюты Скуратова Борисом. В 1571 г. на свадьбе царя и Собакиной он вместе с Борисом Годуновым упомянут «в государеве мыльне» (как и в 1575 г.)[69].
В походе 1571/72 г. и в походе на Пайду 1572/73 г. Богдан Бельский служил рындой «с рогатиной», но, как дворовый человек, в марте 1573 г. получал большой оклад (250 руб.). В 1574 г. в серпуховском походе он с братом Певежею ходил уже «с шеломом» Грозного, как и в походах весной 1576, 1577, 1579 гг. Одновременно (в 1576 г.) Богдан Яковлевич стал думным дворянином, а к январю 1578 г. — оружничим[70].
Наконец, на свадьбе царя в 1575 г. присутствовали и князья Шуйские — боярин Иван Петрович, а также В. Ф. Скопин-Шуйский и братья Василий, Дмитрий и Андрей Ивановичи. По словам английского посла Джильса Флетчера (1589 г.), В. И. Шуйский «почитается умнее своих прочих однофамильцев», а князь Андрей — «за человека чрезвычайно умного». Этого нельзя было сказать о В. Ф. Скопине-Шуйском, который более знатен, чем способен «для советов». И. П. Шуйский — «человек с большими достоинствами и заслугами»[71].
Шуйские были, пожалуй, единственными представителями княжеской аристократии на торжественном бракосочетании царя 1575 г. (если не считать временщика кн. Б. Д. Тулупова). Объясняется этот, казалось бы, странный факт близостью их к опричной среде. Отец Василия, Дмитрия и Андрея Шуйских Иван Андреевич, очевидно, входил в состав опричников. В 1572 г. он погиб. Князь Дмитрий был женат на одной из дочерей Малюты Скуратова. Все это были молодые люди. Старшему из братьев Шуйских — Василию в 1574 г., когда он появился в разрядах, исполнился всего 21 год. Женат он был на дочери кн. М. П. Репнина. В Дворовой тетради из всех названных Шуйских упоминался только Иван Петрович, ставший боярином в год смерти Ивана Андреевича. Летом 1576 г. он судил местническое дело Ф. Ф. Нагого с В. Г. Зюзиным[72]. Пока же остальные Шуйские ничем особенно не выделялись из аристократического круга Двора государя[73]. Но в июле 1575 г. Василий и Андрей Шуйские получили поместье в Шелонской пятине Новгорода, очевидно, из фонда земель, конфискованных у лиц, попавших в опалу[74].
Ближайшее будущее должно было показать, какой из групп фаворитов удастся победить и завоевать первенствующее положение при дворе.
Не успели окончиться брачные торжества, как в январе 1575 г. из Новгорода к Колывани, Пернову, Гапсалю (Апсалу), Лиговери и Коловери были двинуты войска во главе с Н. Р. Юрьевым и кн. Аф. Шейдяковым. Грозный рассчитывал, возможно, на то, что успешная «военная акция сделает шведского короля более уступчивым и подтолкнет его к заключению мира. Однако поход затягивался. Только после подхода войск Симеона (Саин-Булата) Бекбулатовича и Михаила Кайбулича 9 июля удалось взять Пернов[75]. В начале 1575 г. Магнус взял г. Салис. Этим дело и ограничилось.
В начале 1575 г. начались споры Ивана IV с датским королем Фредериком II из-за ливонских крепостей Гапсаля, Лодена и Леаля. Они вызваны были тем, что Фредерик II взял названные крепости под свое покровительство. Весной датский король послал ко двору Грозного своего секретаря Эйзенберга. 7 июля состоялись переговоры Эйзенберга в Старице, которые вели А. Нагой и дьяк В. Щелкалов. Царь твердо стоял на своем, но вместе с тем изъявлял дружеские чувства к датскому королю[76].
65
РК 1475–1598 гг., с. 259, 276, 292, 295. В Пространной редакции разрядов в 1579 г. Нагой помещен среди как дворовых воевод, так и думных дворян (Щ, л. 547, 548).
66
Допрос, с. 32; ИРГО, вып. 1, с. 13. Об А. Ф. Нагом см. также: Мордовина, Станиславский. Состав двора, с. 179–181; Севастьянова, с. 96.
67
В 1571/72 г. Ф. Ф. Нагой служил наместником в Чернигове (РК 1475–1598 гг., с. 246). О нем см.: Мятлев Н. В. Догадка о жене Федора Нагова. — ИРГО, вып. 2. СПб., 1903, с. 13–17; Кобеко Д. Ф. Федор Федорович Нагой. — Там же, с. 18–24.
68
В их числе были Верига Третьяков, Невежа Яковлев, Иван и Постник Богдановы, Григорий и Давыд Неждановы, Богдан Сидоров.
69
РИС, т. 5. М., 1842, с. 1–36; Скрынников. Россия, с. 67; Поссевино, с. 49; Сахаров, с. 63. В 1576 г. Б. Я. Вельский сделал вклад «по брате своем по Максиме по Григорьевиче Вельском, по Малютине сыне по Горяйне» (Кобрин, с. 25). Следовательно, сын Малюты был двоюродным братом Б. Я. Вельского, а сам Малюта — дядей Богдана. В 1570 г. Б. Я. Вельский был «поддатнем» к большому саадаку (РК 1475–1598 гг., с. 236).
70
РК 1475–1598 гг., с. 244, 260, 276, 293; Альшиц, с. 20 (1573 г.); Щ, л. 469 (1571–1573 гг.), л. 491 (1574 г.), л. 516 (1576–1579 гг.); ДРВ, ч. XIV, с. 350; ВЖ, 1852, № 1, с. 137 (1578 г.). Ср.: Мордовина, Станиславский. Состав двора, с. 163–165.
72
Масса, с. 44; ПЛ, вып. 1, с. 125 (Дмитрий); ДРВ, ч. XIII, с. 112; БД, л. 612 об. (Василий); РИС, т. 5, с. 1 (Иван Петрович; 1576 г.).
73
В. И. Шуйский в походах 1574, 1576, 1577 и 1579 гг. был рындой с большим саадаком; Андрей Иванович в 1574, 1576 и 1577 гг. — рындой у царевича Ивана, а в 1579 г. — рындой с копьем у царя; Дмитрий Иванович в 1577 и 1579 гг. — рындой «с другим саадаком» у государя. В. Ф. Скопин, женатый на дочери кн. П. И. Татева, появляется в разрядах в 1573 г. (Щ, л. 508, 516, 544; РК 1475–1598 гг., с. 260, 276, 293, 295). О Шуйских см. также: Мордовина, Станиславский. Состав двора, с. 190–191.
75
РК 1559–1605 гг., с. 109–110, 117; Принц, кн. 3, с. 26–27; АКА, № 259; Щ, л. 497, 500 об., 501 об.; Новодворский, с. 26. Феллинский наместник В. Ф. Воронцов в грамоте от 17 марта 1575 г. считал поход возмездием за осаду шведами Везенберга и опустошение окрестностей Оберпалена, Феллина и Каркуса (АКА, № 237).
76
АКА, № 235, 237, 238 (письмо Ивана IV Фредерику II от 7 апреля 1575 г.), 240, 241, 250, 260 (письмо царя от 26 июля 1575 г.), 262; Ульфельд, с. 3.