Подведем итоги. Как видно, сохранившиеся источники не позволяют однозначно установить, что же произошло на «заднем дворе» Угличского дворца 15 мая 1591 г. Сразу после смерти царевича возникло две версии о ее причинах. Согласно одной, Дмитрий накололся на нож в припадке падучей болезни; согласно другой, он был убит подосланными Годуновым лицами. Анализ Следственного дела 1591 г., памятников публицистики, свидетельств иностранцев, а также исторической обстановки, в которой произошло событие, склоняет автора скорее к версии об убийстве, чем к версии о «самозаклании».
У Бориса Годунова выработалась своя манера расправы с политическими противниками, не сходная, например, с тем, как уничтожал своих внутренних врагов Грозный. Борис сначала отправлял своих противников в ссылку, а позднее их убивали подосланные им люди. Когда в декабре 1584 г. опала постигла влиятельного казначея П. И. Головина, обвиненного в казнокрадстве, его сослали в Арзамас, где затем с помощью годуновского эмиссара Ивана Воейкова он «скончался нужно». В 1587 г. сослали князей Шуйских. 16 ноября 1588 г. прославленного героя Псковской обороны И. П. Шуйского удушил «огнем и дымом» его надзиратель кн. И. С. Туренин, а 8 мая 1589 г. Андрея Шуйского в Буйгороде лишил жизни некий Смирной Маматов[613]. В 1600 г. в ссылку отправлены были Романовы, и там вскоре при невыясненных обстоятельствах умерли Александр, Михаил и Василий Никитичи. Ссылка Дмитрия в Углич и его смерть вполне соответствуют типичному для Бориса способу устранения противников. А общая тенденция Следственного дела свести все к виновности Нагих в волнениях на Угличе напоминает стремление Бориса обвинить их же в московских пожарах 1591 г., что не соответствовало действительности. Итак, в ходе напряженных событий 1591 г. Годунову удалось ценой величайших усилий и путем использования приемов социальной демагогии овладеть положением и укрепить свою власть. Но стабилизация была временной. Волнения в Угличе 1591 г., как и в Москве 1584 и 1586 гг., показали остроту противоречий в стране. Такой вдумчивый наблюдатель, как Флетчер, еще в 1589 г. предсказывал, что всеобщее возмущение в России «должно (будет) окончиться не иначе как гражданской войной (civil flame)»[614]. После 15 мая 1591 г. прошло немногим более десяти лет, и в России вспыхнула Крестьянская война, потрясшая основы крепостнической политики класса феодалов.
Упрочение власти
Утвердив свою власть в борьбе с феодальной знатью и удельной оппозицией, Борис Годунов основное внимание направил на стабилизацию внутреннего и внешнего положения страны. Неудача летнего похода 1591 г. Казы-Гирея на Москву заставила крымского хана искать мирные средства урегулирования отношений с Россией. Это отвечало интересам и русского правительства, стремившегося обезопасить южные границы от опустошительных набегов крымцев. Ханские послы зимой 1591 г. пространно говорили о желании Казы-Гирея жить в дружбе с царем, но откровенно выражали досаду на постройку городков на Тереке, ибо они запирали для османо-татарских войск путь на Иран. Переговоры затянулись. Следствием неурегулированности отношений с Крымом был набег царевича Фети-Гирея (возможно, с 80-тысячным войском) «безвестно» на тульские, каширские и рязанские места весной 1592 г. Крымцы взяли «полону много множество, яко и старые люди не помнят такие войны..»[615].
Русское правительство хотело сохранить добрососедские отношения не только с Крымом, но и с другими восточными странами. В первые годы правления шаха Аббаса I объявил себя независимым владыкой богатой прикаспийской провинции Гилян Ахмед-хан. В 1589 г. его посланник побывал в Москве. После заключения османо-иранского мирного договора положение Ахмед-хана ухудшилось, и он попытался упрочить свои позиции путем налаживания отношений с Россией. Его посол Тюркемиль прибыл в Москву 18 февраля 1592 г. Но правительство Бориса не склонно было оказывать сколько-нибудь серьезную поддержку мятежнику, и переговоры были весьма прохладными. А в мае того же года Ахмед-хан при приближении войск Аббаса I бежал к османам в Баку. В грамоте, доставленной в Москву шахским гонцом Каем летом 1592 г., Аббас I выражал надежду на дальнейшее улучшение русско-иранских отношений и на вступление России в войну с Турцией, так сказать, «один на один» (без участия Ирана). Миссия Кая существенных результатов не дала, ибо правительство Бориса Годунова не было склонно ввязываться в военные авантюры. В феврале 1592 г. оно принимает решение о посылке Г. А. Нащокина с миссией дружбы к султану. Этот опытный дипломат хорошо знал обстановку на Ближнем Востоке. В свое время именно он встречал в Москве константинопольского патриарха Иеремию. Отпущенный из Москвы 6 апреля 1592 г., Нащокин медленно добирался до Константинополя и прибыл в столицу Порты только в феврале 1593 г. Здесь его принял султан, о чем посол подробно, как и о восстании «спагов», отписал в Москву[616].
614
Текст дается в переводе И. И. Смирнова (Смирнов И. И. Восстание Болотникова 1606–1607. М., 1951, с. 62); см. также: Флетчер, с. 32.
615
Кушева. Народы Кавказа, с. 280; ЦГАДА, ф. 123, кн. 19, л. 295–297, 306, 324–330; Новосельский, с. 433; ПСРЛ, т. 14, с. 45; Тихомиров. Заметки, с. 45.