Восхваляется деятельность Годунова и в позднейшей Латухинской Степенной книге, основанной, возможно, на каких-то не дошедших, более ранних источниках. Так, в ней подчеркивается, что покорение черемисов произошло «мудрым смыслом» Годунова. По Авраамию Палицыну, Борис был «разумен… в царских правлениях», знаменит по всему свету (и в Персии, и в Италии, и на всем Западе); но вместе с тем он «отъят… от всех власть»[684].
Обширную, но противоречивую характеристику деятельности Бориса дал дьяк Иван Тимофеев. Обличая Бориса как «прелукавого» и «злоковарного» правителя, он вместе с тем воздает должное его борьбе с «разбоями», правому суду, «доможительному пребыванию в тихости» (миролюбию). Во всяком случае до 1598 г. Борис, по словам Тимофеева, был «сладок, кроток, тих, податлив же и любим бываше… за обиды и неправды веяния от земля изятельство». Лукавым и властолюбивым правителем рисует Бориса и кн. С. И. Шаховской. Двойственно оценил деятельность Бориса и «Новый летописец»: с одной стороны, Борис — щедрый правитель: во время поездки в Смоленск раздавал милостыню, «являяся всему миру добрым», а с другой — он «ненавидяше братию свою боляр, бояре же ево не любяху, что многие люди погубих напрасно»[685]. Возможно, эта оценка связана с тем, что составитель памятника (1630 г.) имел под рукой ранние источники.
Наиболее резкая характеристика дана Борису в «Повести, како отомсти», возникшей при Василии Шуйском в 1606 г. Борис — это «древней змий», прельстивший многих бояр и «неправдою возхити» царство; погубитель И. П. Шуйского и убийца Дмитрия[686].
Приведенные оценки деятельности Бориса крайне тенденциозны. Часть из них носит явные черты официального славословия времен его правления. На других современников оказало влияние торжество противников Бориса — Шуйских и Романовых, а также признание церковью Дмитрия великомучеником, убитым подосланными Борисом лицами. Но даже авторы, писавшие после 1606 г., отмечают позитивные моменты в его правлении: градостроительство, миролюбивую внешнюю политику, введение «правого суда», борьбу с мздоимством. Дело, конечно, не только в общем царистском складе мышления («царь всегда царь»), но и в трезвой оценке действительных достижений правительства Годунова.
Кое-что новое прибавляют к характеристике Бориса иностранцы. Всячески подчеркивая свою близость к Борису, Д. Горсей отметил, что, вернувшись в 1586 г. в Москву, он увидел, «какую ненависть возбудил в сердцах и во мнении большинства князь-правитель. Им его жестокости и лицемерие казались чрезмерными». По П. Петрею, Борис был «сметливый, благоразумный и осторожный боярин, но чрезвычайно лукавый, плутоватый и обманчивый»; вместе с тем о нем многие говорили, что «не было ему равного во всей стране по смышлености, разуму и совету». Для Ж. Маржерета Борис — правитель, «любимый народом». Он рано «начал стремиться к короне» и для этого старался «благодеяниями привлекать народ»; «обеспечив таким образом расположение народа и даже дворянства, за исключением самых проницательных и знатных, он отправил в ссылку под каким-то предлогом тех, кого считал своими противниками». Маржерет пришел к выводу, что при Борисе «страна не несла урона, что он увеличил казну, не считая городов, замков и крепостей, построенных по его повелению, а также заключил мир со всеми соседями»[687].
685
Подробнее см.: Полосин, с. 280–291; Временник Тимофеева, с. 28; РИВ, т. 13, стлб. 850–851; ПСРЛ, т. 14, с. 47, 40.