И главное. Деятельность любого вида направлена на достижение великой цели: поддержание гармонии мира через самосохранение. А на что направлена деятельность человека? Так не кажется ли вам, что вы - единственный вид на Земле, ЛИШЕННЫЙ РАЗУМА?
Нечеловек замолчал, прикрыл мутные, невидящие глаза. И тогда Виктор заговорил вкрадчиво:
- Вы тут рассказывали о великом единении разума породителей... А вам никогда не хотелось выйти из этого единения? Вы никогда не задумывались, почему обретший индивидуальность Странный породителей возненавидел?
- Он стал ущербным. Ненависть - естественное состояние разума, томящегося в скорлупе личности, - нечеловек ответил, не задумываясь ни на секунду, но в голосе его не было ни мысли, ни чувства. От его слов четких, укатанных - потянуло затхлым душком бездумно заученной веры. И Виктор, выждав мгновение, зашел с козыря:
- Валентин Сергеевич... Вот вы говорите о людях все время эдак презрительно: "вы, они"... А вы не забыли, что вы тоже человек?
Он глянул в лицо нечеловека и понял: все, кончено. На узких бескровных губах змеилась улыбка - красноречивая, не оставляющая надежд. Да, это конец. Козырь не сыграл - он оказался из другой колоды. Да и надеяться было глупо, потому что не Уланов смотрит на них этими изморозными глазами; потому что нет разума под этим великолепным лбом, а есть там только недоступное пониманию единение мышления проклятых упырей, извращенно чуждых всему человеческому... Ну что ж, все возможное сделано и можно расслабиться. Можно сказать ему... нет, им... высказать все, что им стоит узнать о себе. Кажется, на востоке верят в страшную силу проклятия осужденного на смерть. Дай бог...
- Вы помните норвежскую сагу из папки Глеба? - Виктор говорил тихо, устало, поглядывал в лицо нечеловека из-под полуприкрытых век. - Помните? Я приводил ее в пример, когда мы с Толиком спорили о том, имеет ли наш мир право на существование - дескать, это наши боги и герои, и только уже поэтому мы должны сражаться за них... Но я неправильно трактовал ее, эту сагу. Она ведь не про нас. Про вас она. Это вы - боги-породители и герои-ублюдки (полулюди, полуупыри) - создали себе Утгарду здесь, на Земле. И рано или поздно она настанет, ваша Рагнаради, последняя битва, в которой погибнут все боги и все герои... Может быть, это будет сейчас, может быть - через тысячи лет, но это будет. Порукой тому ваша беспросветная спесь.
Нечеловек едва заметно шевельнулся. Сейчас он повернется, уйдет и начнется страшное... Но он не успел уйти. Потому что не выдержала Галочка, зашлась в пронзительном истерическом хохоте, задыхаясь, давясь слезами... Нечеловек глянул в ее сторону, морщась досадливо и гадливо, и вдруг замер, напрягся. И в ту же секунду Галочка смолкла, будто ей с маху заткнули рот.
Ничего не понимая, Виктор следил, как серая муть заволакивает пронзительные глаза нечеловека, как он медленно обмякает, клонится вперед, как лиловеет и наливается кровью его лицо. А стены вдруг заструились мутным жарким маревом, и странно изменился полнящий комнату свет...
Виктор еще успел заметить, как рухнул нечеловек - вперед, всем телом, плашмя - и тут же потерял его из виду, потому что тоже упал. Очень неудобно упал, как будто внезапно выдернули из-под него обнимающее тело кресло. Упал и больно ушибся о шершавый плотный песок.
А вокруг громоздились рыжие хребты глинистых насыпей, чадной вонью исходили тлеющие груды паленого мяса и обугленных костей, оставшиеся от собак, угодивших под струю огнемета, и в мутном небе оплывало раскаленной медью предвечернее солнце...
Они сбились в тесную кучку, опасливо глядя на зарывшегося лицом в пыльный песок неподвижного нечеловека, пытаясь понять и боясь поверить. Потом Толик тронул Галочку за плечо:
- Ты как? В норме?
Та кивнула.
- Я и была в норме. Просто мне нужно было, чтобы он на меня посмотрел...
- Зачем?
Галочка не ответила, она безуспешно пыталась поправить прическу. До Толика постепенно доходило:
- Подожди, Галя... Так ты что, гипнотизер?!
- Ну конечно... Потому я и нарколог...
- И ты его... Да?
- Да, - она вымучено улыбнулась, снова занялась волосами.
- И что ты ему приказала?
- Я не могла придумать ничего конкретного. Просто я очень захотела, чтобы он прервал работу Центра. И, кажется, получилось. Только я не понимаю, как я это смогла. И как смог он...
- Он?! - Толик смотрел на нее открыв рот и выпучив глаза, а потом вдруг захохотал - безудержно, радостно, до слез. - Галочка, милая моя, да ты просто не соображаешь, что натворила! Он! Ой, не могу...
Галочка нахмурилась:
- Не он? А кто? Породитель, который им управлял?
Толик внезапно оборвал смех, заговорил почти спокойно:
- Нет, Галина, ты просто прелесть. Он же сам говорил о всеобщем единении мышления. Ты не одного породителя загипнотизировала, понимаешь? Всех, сразу - вот! Всех, сколько их есть на свете, или где они там... Поэтому и подействовало так быстро. А благодарить за это они сами себя должны, идиоты. Поставили нас в равные с собой вероятностные условия, вот и получили. Почувствовали, наконец, на своей поганой шкуре, что это такое - невезение...
- Тут, все-таки, что-то не так, - Галочка в сомнении покусала губу. Такой могучий разум, да еще коллективный, да еще и этот с ними, - она кивнула в сторону лежащего, дернула плечом. - Я же по сравнению с ними козявка. Как же я смогла?
Толик ласково щелкнул ее по носу, передразнил:
- Козявка! Эх, ты... Да ты же им ни малейшего шанса не оставила. Давно, как только родилась. Потому, что ты живешь раз в десять быстрее их. Потому, что их подсознание, рефлексы, реакция, восприятие окружающего, даже мысли - все на порядок медленнее, чем у тебя. А этот - кукла, манекен. Что он мог сам, без своих породителей? Да ни черта он не мог, вот. Так что, ты их - как щенков, одной левой. Ты гений, Галька!
- Что гений - это точно, - буркнул Антон. - Только вот упыри очухаются от этого вашего гипноза, и тогда... Боюсь, что тогда нам мало не покажется.
Он хотел еще что-то сказать, но Наташа вдруг дернула его за рукав, шепнула:
- Тихо! Смотрите...
Тяжело, неуклюже заворочался на скрипучем песке нечеловек, оперся на неловкие руки, приподнялся...
Нечеловек? Нет.
- Здравствуй, Странный, - тихонько сказала Наташа.