— Почему же тогда он на нем остановился?
— Потому что догадался, кто настоящий вор, — главбух с загадочным видом откинулся на спинку кресла. — И я тоже.
Директор, не глядя, налил себе из бутылки.
Узнав телефон риэлтора, Полынцев и Мошкин поехали в сотовую компанию, выяснять на кого оформлен номер. Дорога бежала вдоль живописной набережной. За окном жигуленка тянулась зеленая парковая зона, за которой поблескивала серебристой гладью широкая сибирская река.
— Ты, кстати, лодочные станции проверил? — спросил Полынцев, глядя на паруса яхт, разноцветными флажками пестреющих по всей длине фарватера.
— Ближайшие — да.
— Много там «Казанок»?
— Больше, чем «Жигулей» в городе.
В доказательство этого две шустрые моторки пронеслись мимо флегматичных яхт, обдав их сверкающими брызгами. Следом проплыли и другие.
— А проверить реально?
— Зарегистрированные — да. Но есть куча диких, которых полная река. И потом, кого проверять? Ни номеров, ни примет не знаем. Она сейчас мимо нас проскочит — и глазом не моргнем.
Полынцев, вздохнув, отвернулся к окну. И вдруг! Неужели?!
По реке, со стороны острова, задрав нос, на полной скорости мчалась серая «Казанка». За рулем сидел человек в зеленом балахоне с плотно укрывающим голову капюшоном.
— Мошкин, смотри! Это он!
— Кто?
— Гробокоп! Это он!
— Да ну?!
— Точно! Гони за ним!
— Не дрейфь. Наша лошадка пошустрей этой щуки будет. Не отстанем.
— Там поворот! — занервничал Полынцев. — Можем упустить!
Действительно, дорога уходила вправо. Прямо лежал пустырь, видно, подготавливаемый под какое-то строительство: в земле копошились трактора и грейдеры. Выезжать в центр для того, чтобы через пару кварталов вернуться к реке, было равносильно провалу.
Мошкин это понимал и без комментариев.
— Пристегните ремни! — крикнул он, съезжая на обочину. — Щас будет!
И было!
Приблизившись к краю дороги, он осмотрелся по сторонам и, не найдя более мягкого спуска, перекрестился.
— А, понеслась!
И понеслась.
Машина вертикально накренилась и запрыгала вниз, как ретивый горный козлик. Колеса едва касались земли. Багажник буквально висел над головой. Полынцев молил Бога, чтоб тот не обогнал капот. Съезжать кубарем, даже в пылу погони, почему-то, не хотелось.
— Наискосок держи, наискосок! — кричал он, упираясь руками в лобовое стекло.
— Молчи, пешеход! Наискосок — точно кувыркнемся.
Возможно, он был прав, потому что вниз допрыгали таки на своих колесах, а не на боку или вверх тормашками.
Сельское поле по сравнению с пустырем, который лежал перед глазами, казалось гладким, как бильярдный стол. Ямы и канавы, рытвины и ухабы, колеи, как траншеи, и бугры, как горы — вот что представлял собой полигон, который нужно было срочно преодолеть.
— Ну, поскакали! — крикнул Мошкин, выжимая газ.
И поскакали.
Бедная лошадка, смело бросившись в грязь, захрапела, заскрипела, но понесла.
Возможно, какая-нибудь «БМВ» свернула бы свой нос еще на первой кочке, возможно, какой-нибудь «Ниссан» порвал бы свое днище в ближайшей яме.
Но скромная лошадка «Жигули», звонко цокая клапанами и гремя разболтанной сбруей, дерзко скакала от одного препятствия к другому.
Иногда падала, иногда подлетала, порой заваливалась на бок, временами зарывалась по брюхо. Но шла. Царапаясь, хрипя, визжа колесами и грохоча мотором, шла, вынося седоков на дорогу.
— Проскочили! — крикнул Мошкин, вырулив на утоптанную грунтовку. — Ну, где там цель?
Полынцев посмотрел на реку. Вдали мелькала стайка моторных лодок. Но на какой из них плыл Гробокоп, рассмотреть было сложно.
— Сворачивать ему некуда, поэтому гони прямо, там разберемся.
Жигуленок, сделав стартовый выстрел, помчался вперед.
— Слушай, Мошкин, — сказал Полынцев, вытирая вспотевший лоб. — А ты, оказывается, неплохо рулишь.
— Только сейчас допер?
— Как видишь.
— На новой иномарке может кататься даже блондинка, а с этой лошадкой не всякий ас справится. Норовистая.
— Кто б сомневался. Смотри, смотри, он к другому берегу уходит!
— Не страшно, впереди мост — перескочим…
Директор залпом выпил из налитой чашечки.
— Так ты хочешь сказать, Сальдо-бульдо, что догадываешься, кто воришка?
— Конечно.
— А я, значит, нет?
— Ну, догадайтесь и вы. Я пока помолчу.
— Не Колосков, говоришь?
— Нет, не Колосков.
— Не согласен я с тобой. На нем все стрелки сходятся.