— Угрозу времени моей жизни, — буркнула Эмили, чувствуя, что в этом бое одержит верх Эскроу. И все же она оставляла за собой право нанести последний удар. — Пошлите разведку, налоговую инспекцию в конце концов. Почему это должна быть я? Это просто несерьезно!
— Считайте это оплачиваемым отпуском с небольшим… индивидуальным заданием. В память о моем сыне, сегодня как раз третий год, как его не стало, — сказал он и благоговейно провёл кончиками пальцев по траурной ленте на правом плече. Эмили почувствовала едкий укол за то, что ничего в её облике не выдавало траура по покойному жениху. Она сцепила зубы и одним движением встала со своего места.
— Благодарю за такую услугу, но непрошеная добродетель — хуже предательства.
— Ваш корабль в пять, не забудьте взять шляпку. На Карэре солнечно, — только и сказал Каллас Эскроу.
***
Эмили просыпается спустя час-полтора беспокойного сна и радуется про себя, что в её камере есть окно. Так легче отслеживать течение времени и не отчаиваться раньше, чем нужно. Хотя вряд ли Эскроу хотел бы довести её до отчаяния — она нужна ему в здравом уме и трезвой памяти, полностью понимающая, что с ней происходит и что она натворила. Эмили знает, что её допрашивают уже третий день подряд — пошёл четвёртый — и усмехается. Последним её рекордом было три недели. Эмили поднимается с нар, подходит к окну, подтягивается на решетках, и смотрит, как утро размалевывает горизонт переливами голубого, розового и синего, посыпая блещущее вдалеке море красно-оранжевыми сияющими хлопьями. Примерно как в утро прибытия на Карэру.
Тогда Эмили тоже спала очень тревожно. Служба не удостоила её отдельной каютой, только спальным местом ниже ватерлинии. Сильная качка, спертый воздух, изнывающие от жары попутчики и плачущие дети вызвали у Эмили воспоминания о корабле с беженцами, который привёз ее в Галстерру тринадцать лет тому назад. Правда, на палубе того корабля не играла музыка, не горели гирлянды фонарей и не пахло сахарной ватой — все было гораздо менее радужно. Но нижние палубы были точь-в-точь как в воспоминаниях Эмили: тесные, темные, чуть лучше грузовых отделений. Поэтому молодая женщина предпочла провести ночь на палубе, среди музыкантов и праздно прогуливающихся по ярусам романтиков, которым не хватило денег даже на койко-место. Внизу пыхтели котлы, романтики и музыканты решили пить на каждый сигнал, который в течение ночного рейса подавал их паром. К утру из трезвых осталась только Эмили.
Карэра на первый взгляд напоминала Галстерру лет десять назад — ещё не увитую проводами и не стянутую рельсами трамваев, как корсетом. Конечно, городок сильно уступал по территории. Он занимал всю площадь маленького неплодородного острова, настолько крошечного, что ему даже не пытались придумать собственное название. Казалось, стоит подняться на верхнюю палубу паромчика — и увидишь другой конец. На узких улицах теснились обмазанные крашеным известняком коробочки-дома, на некоторых висели плакаты или именные таблички — светящиеся вывески до Карэры ещё не добрались. Гремящих трамваев тоже не было, самый громкий звук производил только пыхтящий паром.
— Ну и дыра, — сказал городской паренёк в блестящей атласной тройке, уже изрядно попорченной пролившимся вином. — И сюда ломанулся весь белый свет и понёс свои инвестиции.
Он в праведном гневе посмотрел на Эмили, которой всю ночь удавалось кокетливо удерживать оборону от его двусмысленных взглядов и шуток.
— Где-угодно, лишь бы подальше от городской трескотни и великосветских замашек, — только и отрезала она и, подхватив чемодан, первой спустилась по трапу.
Вместо трамвая или паровой повозки, можно было арендовать велосипед или двуколку на человечьей тяге. Эмили выбрала второй вариант и следующие пятнадцать минут утренней поездки с ветерком слушала немолодого мужчину с сильным альмирским акцентом.
— Вы хорошо, что приехали, мисс, одна. Здесь столько богатых мужчин бывает! И женщин тоже! Одним нужна компания, другим — с кем посплетничать, без связей никто не уезжает. Город маленький — все знакомятся.
— Надо же, я думала весь бомонд выбирает для отпуска анонимность. А сюда приезжают, чтоб на котов поглядеть, — усмехнулась Эмили, глядя на жилистую натруженную спину рикши. Мужчина без особых усилий повернулся к Эмили и совершенно беззлобно улыбнулся в неполные двадцать два зуба.
— Ну, это по-своему правда, хотя тут не только в этом дело. Черт их разбери, богатых, мисси, только не припоминайте мне этих слов, когда найдёте своего богатого жениха и станете знатной дамой.