И побежал.
Побежал, что есть сил. Потом останавливался и пробирался под колючими кустами шиповника и можжевельника. В руках оставались колкие, незаметные остринки, что торчали в шероховатых стебельках.
Руки машинально брал в рот. Когда появлялась заноза, её можно было высосать или поддеть зубами.
Неожиданно врезался в столб дерева. Голова закружилась так, что не сдержался от боли и взвыл. Потом отошёл и побежал дальше.
Возможно, он бегал кругами. Возможно, он терялся, и его бы никогда не нашли. Но слишком силён был страх перед той гладкошёрстной и изящной собакой с заостренными ушами и оскалом, с пеной у рта, когда она скалилась или рычала.
У Никитки пробудилась жалость к той собаке с его рост. Она не могла быть злая, думалось ему. Её просто так выдрессировали, её заставили.
Наконец, мальчик обессилел. Остановился и прислушался к собственному дыханию. Сложил вместе ладошки и начал дуть на них тёплым воздухом. Мизинец на правой руке совсем замёрз. Его он засунул под щёку. Пальцы на ногах терпимо зудели, но по большей части не из-за холода — ребёнок то и дело спотыкался о торчащие корни и валяющиеся ветки.
Страх темноты вернулся с успокоением от того, что за ним больше никто не следил, никто не бежал. Стоять и прислушиваться к шорохам стало невыносимо страшно. Плакать было нельзя, поэтому мальчик всхлипывал и шмыгал носом.
Очередное дерево с достаточно широким и крупным стволом встретилось на пути. Никитка попытался на него залезть, но из-за отсутствия сучьев у подножия, он быстро скатился к земле.
Вторая попытка была более удачной, когда он с небольшого разбега запрыгнул на ствол и зацепился зыбкими пальчиками за выпуклую и грубую кору. Задержавшись в таком положении несколько секунд, Никитка подпрыгнул всем телом выше и впился ладонью в острый торчащий сук. Превозмогая боль, он обхватил его и ещё долго держался, чтобы не упасть. Далее его правая ножка уже стояла на суку, а руки на ощупь искали другие выступы.
И нашли.
Очень скоро мальчик сидел на толстом суку, оперевшись спиною на ствол массивного и пахнущего смолой и хвоей дерева. Облегчение настигло вновь, и ребёнок закрыл глаза, стараясь задремать.
Было страшно упасть.
Но с правой стороны торчала огромная игольчатая ветвь и, оперевшись на неё боком, Никитка задремал.
Сон перенёс его в наполненный солнцем лес.
Окаймлённые золотом верхушки деревьев покачивались с направлением ветра. Который совсем не ощущался в низине, где стоял человек в тёмно-серых штанах с большими карманами, служившими ему, видимо, для хранения большущего количества инструментов. Вот он засунул руку в один карман и достал оттуда синюю зажигалку и пачку сигарет. Прикурил одну. Вдохнул и выпустил лёгкий дымок в сторону ежевичного куста. Из другого кармана он достал маленький ножичек с чёрной рукояткой и наклонился куда-то. Оказалось, что он срезает гриб с масляной коричневой макушкой, с прилипшим к ней берёзовым листочком.
Кто был этот человек?
Никитка не знал.
Просто верил, что человек хороший.
Потому что у него была борода, как у папы. А бородатые дядьки не могут быть злыми, думалось ему.
Мужчина поднял взор к крадущемуся сквозь кроны деревьев солнышку и зажмурил один глаз от летнего луча. Сигарета по-прежнему оставалась во рту.
Птицы щебетали разными голосами и порхали с ветку на ветку.
А мужичок тем временем шёл вдоль канавы с сухим дном и бугорками возле берёзовых деревьев. Он вышел к камышовым зарослям и услышал плеск прибрежной рыбы. Слева от него открылся небольшой, покрытый травой пляж. Бархатно-зелёная блестящая и пушистая трава пахла летней свежестью. И мужичок поддался маленькому искушению отдохнуть после прохладного леса, присев на краешек зелёного островка, перед которым серебрилось и покрывалось рябью от легкого ветра озеро. Широкое и глубокое, названое не то в честь очередного греческого Бога, не то по названию прибрежной деревушки Пирусс от повелительного наклонения «Пируй, Русь», это озеро манило своей романтикой и суровостью. Ведь не всегда оно было такое спокойное. Иногда оно буйствовало. Тогда ураган накрывал лесные массивы и деревушки поблизости, сносил крыши домов и навесов, оставлял после себя столько разрухи.
Откуда эта информация засела в голове у мальчика? Не покорёженное ли от ржавчины название села он увидел недалеко от просёлочной дороги, прежде чем картинка сна сменилась на кроны деревьев и доброго мужичка?