И Асмик нисколько не обиделась. Даже первая рассмеялась веселым, искренним (Туся чувствовала: и в самом деле искренним) смехом.
— Хоть до утра буду прыгать, все равно не стану тоньше…
Потом получилось так, что они все вместе пошли из школы домой — Туся, Асмик и Сережка.
Асмик сказала:
— Наши мальчишки присудили тебе первое место.
— За что? — рассеянно спросила Туся.
— За красоту. Я тоже считаю, что ты лучше всех. Правда, Сережка?
— Правда, — безразлично ответил Сережка.
А Туся обиделась. Что это за равнодушный тон? Почему? Мог бы ответить и повежливей!
Она молчала всю дорогу, а Сережка о чем-то говорил с Асмик, и Асмик смотрела на него, и щеки ее рдели сильнее обычного, и черные глаза блестели.
Асмик раздражала Тусю непоколебимым добродушием, готовностью первой посмеяться над собой; это свойство делало ее просто неуязвимой. И еще тем, что все в классе любили ее; она ровно ничего не делала для того, чтобы завоевать чью-нибудь любовь, а ее любили.
Асмик была прочно защищена от любого недоброжелательства уверенностью в том, что все люди, если разобраться, хорошие.
Не раз Туся слышала, как Асмик говорила:
— Каждый по-своему хороший. Надо только уметь раскопать в нем это хорошее…
Туся хотела поссориться с Асмик.
Она при всех говорила:
— Твоя простота граничит с глупостью.
— Наплевать, — отвечала Асмик.
Туся из себя выходила:
— Тебя многие дурой считают, самой настоящей дурой.
— Ну и пусть, — смеялась Асмик. — Ведь главное, кем сам себя считаешь. Я-то про себя знаю, какая я!
Сережка говорил про Асмик:
— У нее умное сердце.
Туся подсмеивалась над ним:
— Ты влюблен в нее?
— Вот уж нет, — отвечал Сережка. — Мы с ней просто друзья.
«Нет, так дело не пойдет, — решила Туся. — Ты будешь дружить только со мной, ни с кем другим…»
Она старалась понять его вкусы, наклонности, привычки. Он признавал людей откровенных, начисто лишенных хитрости. Ему было доступно рыцарское стремление защитить, помочь слабому, поддержать любого, кому трудно.
Он влюбился в Тусю очертя голову. Может быть, и сам того не хотел, а влюбился, ничего не мог с собой поделать. Ходил за ней как привязанный, глаз с нее не сводил. И все, что бы она ни делала, что бы ни говорила, казалось ему прекрасным, необыкновенным, пленительным.
Асмик сразу же поняла все как есть. А Тусе хотелось прежде всего Асмик доказать, что Сережка дружит не с ней, а с Тусей, что он предан душой и телом одной лишь Тусе.
«Я хочу, чтобы она поняла: совсем не все люди хорошие, — думала Туся. — Пусть отрезвеет. Пусть скинет розовые очки!»
Но Асмик продолжала жить в непоколебимой уверенности — во всех людях непременно можно отыскать что-то хорошее, иначе и быть не может.
А Сережка по-прежнему тянулся к Асмик, он любил бывать с нею, и, если они с Тусей собирались на каток, в кино, в парк культуры, он всегда звал с собой Асмик.
Асмик никогда не отказывалась. Туся пробовала быть с ней холодной, едва цедила слова сквозь зубы или подсмеивалась над ней, выискивая самое больное, чтобы уколоть. Но Асмик словно раз и навсегда надела на себя непроницаемую для ударов кольчугу, хоть руки сбей до крови — не прошибешь!
— За что она ко мне хорошо относится? — допытывалась Туся у Сережки. — Я же не притворяюсь и совсем не хочу показать, какая я хорошая. И она видит, я не люблю ее!
Однажды Сережка признался:
— Я ей рассказал про тебя. Про твоего папу…
Туся разозлилась. Как он смел?! Она поделилась с ним, а он взял да и выболтал!
Она даже разговаривать с ним перестала.
Асмик первая подошла к Тусе, сказала ей:
— Ты чего с ума сходишь? Как тебе не стыдно?
Туся с надменным видом приподняла длинные брови.
— Это еще что такое?
Но Асмик невозможно было остановить.
— Сережка страдает, а тебе и горя мало? За что ты на него злишься? Что он тебе сделал?
— Это тебя не касается, — холодно отрезала Туся.
— Нет, касается! — крикнула Асмик. — Мы с ним товарищи, то, что его касается, это и мое дело! Ты разозлилась за то, что он мне рассказал о твоем папе? Да? Скажи правду! Так я же никому не скажу. У меня оба погибли, и папа и мама, они в катастрофу попали, и я тебя понимаю, так понимаю…
Толстые щеки ее побледнели. Губы дрожали.
— Да ну тебя, — сказала Туся, невольно улыбнувшись.
Асмик обрадовалась так, словно получила желанный подарок.
— Помиришься с ним, да?..
Мир был восстановлен, только Туся поймала себя на том, что ей не хочется больше смеяться над Асмик, поддразнивать ее. Не хочется, и все.