— Что-то не верится.
Взглянул на нее. Не первой молодости, чего там, но хороша, ничего не скажешь, и чем-то похожа на обиженную девочку, у которой отняли желанную игрушку. На мгновенье стало жаль ее.
— А вы какая-то такая…
— Какая же?
— Неприкаянная.
Туся даже вздрогнула. Точнее не скажешь. Наверно, и сам не понимает, как оно вышло, — замахнулся и, не подумав, ударил в самое больное!
Он спросил открыто, с присущей ему грубоватой простотой:
— Одиночество, видно, заедает?
Туся широко улыбнулась:
— Хотите знать правду?
— Хочу.
— Спать есть с кем, а просыпаешься всегда одна.
— Я так и думал, — сказал он.
Встал, подошел к приемнику, повернул рычажок. Загорелся прозрачный зеленый глазок. Потом зазвучал рояль.
— Рахманинов, — сказала Туся.
Они сидели, молча слушали концерт Рахманинова.
И она думала, что он нарочно включил приемник, чтобы не говорить с нею ни о чем, не говорить и не спрашивать.
В дверях раздался звонок. Володя рванулся:
— Она…
Асмик вбежала в комнату, как и всегда запыхавшись, словно ее ждало множество дел и всюду надо поспеть.
Увидела Тусю, обрадовалась:
— Вот хорошо, что пришла! Сейчас будем ужинать.
— Отдохни хоть немного, — сказал Володя. — Целый день бегаешь как сумасшедшая.
Она покорно взглянула на него.
Он ворчливо заметил:
— Чайник уже вскипел. Хочешь, я поджарю яичницу?
— Нет, не хочу. Ты все равно не сделаешь так, как надо.
Асмик метнулась на кухню.
Володя вздохнул:
— Неисправима!
Асмик снова вошла в комнату.
Он пристально смотрел на нее, хмурясь и покусывая губы.
— Почему ты такой сердитый?
Он подошел к ней, повернул за плечи и подвел к зеркалу.
— Взгляни сама и реши, на что ты похожа?
Асмик посмотрела в зеркало, но не нашла ничего такого, что могло бы резать глаз. Даже сама себе понравилась. Старания Эммы Сигизмундовны не прошли даром.
— Платье голубое, — продолжал Володя. — Кофта желтая, бусы красные. Петрушка!
— Ну-ну, — пробормотала Асмик. — Что-что, а за бусы я спокойна. Красный коралл, страшно редкий…
Туся засмеялась. Без тени злорадства, но с некоторой долей насмешки.
— Чудак-человек, эти бусы в любом ювелирном, от силы пять рублей за нитку!
Володя сказал через плечо:
— Такой безвкусной бабы я еще отродясь не видел! Хоть бы вы, Туся, поучили ее, как надо одеваться. Погляди, ведь Туся одета очень просто, а все на месте!
«Если бы меня кто-нибудь так ругал, — вдруг подумала Туся. — Вот так, с раздражением, со злостью, с сердцем! Боже мой, она ведь ничего этого не понимает. Вот он хвалит меня, а ведь это так, походя, словно по забору рукой, и пошел дальше…»
Асмик разозлилась. Щеки ее стали пунцовыми.
— Если тебе не нравится, не гляди на меня. Я не картина!
Володя обеими руками обнял ее голову, приблизил свое лицо к ее сердитым, блестящим глазам.
— Дурак мой черный, — сказал нежно. — Просто-напросто дурак, и все тут!
Туся поднялась с места:
— Я пойду. У меня еще дел много…
Асмик вышла проводить ее в коридор. Сказала шепотом:
— Он, конечно, нельзя сказать, чтобы очень хорошо был воспитан…
— Он прав, — ответила Туся. — Ты и вправду дурак.
— Почему это я дурак? — обиделась Асмик.
Туся взяла сигарету из пачки, потом вынула коробку спичек, чиркнула спичкой, но огонь не загорелся.
— Почему это у меня так получается? — в свою очередь спросила она. — Из всех спичек в коробке я вытащу именно одну, горелую?
— А может быть, они все горелые? — предположила Асмик.
Туся пристально посмотрела на нее.
— Ты самый умный дурак, которого я когда-либо знала!
— Неужели? — спросила Асмик.
— Да, самый умный. И мы тебя все любим. Только, наверно, он еще больше, чем я.
— Ты так думаешь?
— Уверена!
15
— Вероятней всего, илеус, — сказал профессор Ладыженский.
Пальцы его быстро ощупали живот девочки. Девочка была без сознания. Темная, коротко стриженная челка открывала круглый лоб, блестевший от пота. Пульс прощупывался с трудом.
— Немедленно, — сказал профессор и кивнул Асмик.
— Хорошо, — ответила Асмик.
Только что, перед тем как войти в кабинет профессора, она видела мать девочки. Мать была худенькая, рыжеволосая, глаза сумасшедшие. Больно сжала руку Асмик.
— Доктор! Что же это такое?!
— Сейчас все скажу…
Асмик вышла из кабинета.
— Будем оперировать.