У нее неправильные черты лица, высокие скулы, крупный рот, пористая кожа, но тщательно запудренная, однако все это в сочетании со спортивной фигурой, стройными ногами, которыми она гордится, производит соответствующее впечатление, и она кажется порой хорошенькой.
Она постоянно демонстрирует хорошее воспитание, которого у нее нет и в помине.
«Пожалуйста», «спасибо», «очень благодарна» — так и сыплется с ее языка, но стоит кому-либо хотя бы чуть обидеть Нелю, как она, позабыв о хороших манерах, резанет сплеча, обругает так, что не сразу найдешься, что и ответить.
Когда-то я прозвал ее «вежливая нахалка», и она — у нее есть чувство юмора — искренне засмеялась.
Несмотря на все это или, может быть, благодаря всему этому, я люблю Нелю, хотя никогда еще не говорил ей о том, что люблю.
Когда мы встречаемся, мы только и делаем, что обмениваемся остротами, иногда переходящими в колкости, и не обижаемся друг на друга, потому что оба одинаково боимся любого проявления сентиментальности.
Поначалу, когда все это случилось, Неля часто приходила ко мне, часами просиживая со мной, и держалась совершенно обычно, точно так же, как и тогда, когда я был здоров.
Я не мог не оценить по достоинству ее такт и чуткость, но иногда мне казалось, что это все не так уж легко для нее — приходить ко мне, привычно острить, делая вид, что все, как есть, осталось по-прежнему, и я насильно гнал Нелю домой.
Она не хотела уходить, а я начинал нарочно капризничать, говорить, что устал от нее, хочу спать, и вообще нес такую бодягу, что она, удивленно пожимая плечами, бросала:
— Старик, ты что-то сегодня не того…
А однажды, когда я особенно настойчиво уверял, что мечтаю отдохнуть от нее, все-таки обиделась и не приходила целых два дня.
Я с ума сходил, но заставил себя не звонить ей. Она сама позвонила, помолчала, я чувствовал, это она дышит в трубку, потом пришла как ни в чем не бывало.
Иной раз невольно, забываясь, она рассказывает о том, что ее приглашали в театр, но она отказалась, или что их мастерская в воскресенье собирается выехать поездом «здоровье» куда-нибудь под Клин или на Сенеж.
— А ты что же? — спрашиваю я.
— Не желаю, — отвечает она, — просто-напросто нет желания!
А я не верю ей. Она превосходная лыжница, когда-то мы с ней исходили немало дорог по берегу все того же Сенежского озера.
Как-то я признался Алеше:
— Не хочу, чтобы она приходила.
Алеша обалдело уставился на меня.
— Это еще что? Почему?!
— Надоела.
— Врешь! — безошибочно сказал Алеша.
Но я оставался непоколебим и в конце концов сумел убедить Алешу. В сущности, он же много моложе.
Но она не сдавалась. Она-то хорошо знала меня и смеялась, когда я говорил, что устал от нее и мечтаю остаться один.
Однако случилось так, что и ей пришлось поверить.
Пришла как-то, порассказала всякое о том, с кем и за что поцапалась за последнее время, сколько часов сидела над каким-то проектом, в какой цвет собирается выкрасить волосы.
Я слушал ее, потом вынул пачку сигарет, предложил ей. Она удивилась:
— Ты же раньше не курил.
— А вот теперь курю. Хочешь?
Она сказала:
— Курить не модно. Теперь уже многие отказались от этого дела.
— Почему? — спросил я, затянувшись.
— Вредно.
— А что же модно? Стоять на голове?
— Почему стоять на голове? Теперь последняя мода — бегать. Все бегают, даже старики…
Сказала и осеклась, испуганно поглядев на меня. Но я не обратил никакого внимания на ее слова, лениво сбросил пепел в туесок, стоявший на тумбочке. Потом медленно погасил сигарету и бросил окурок на дно туеска, туда, где была вклеена ее фотография.
Неля молчала, опустив голову, покачивая лаковой туфлей. Длинное, стройное тело ее вдруг словно бы обмякло, опустилось. Я понимал ход ее мыслей, вынул из пачки новую сигарету, опять закурил.
— Ладно, — неожиданно кротко сказала Неля. — Я пойду. Мне пора.
— Привет, — отозвался я.
Стоя возле дверей, она обернулась, переспросила:
— Привет! И только?
Я весело помахал ей рукой.
Больше она не приходит. И я не жду. Не хочу, чтобы меня жалели, приносили ради меня жертвы, чтобы навещали из жалости или из чувства долга. Нет, не хочу!
2
Отец пришел не в субботу, а во вторник, привел с собой восходящее светило — молодого, но прославленного невропатолога, о котором идет молва по всей Москве.