– Думаю, как мне лучше поступить, – то и дело повторяла она, обращаясь к матери Лоры и Эдмунда, однако так не получила полезного совета от той, которая терпеть не могла «старое барахло, распиханное по темным углам».
– Старая скопидомка, настоящая старая скопидомка! – прошептала мама Лоре, когда миссис Херринг спустилась вниз посовещаться с мужем. – И не вздумай попадаться мне на глаза с той рухлядью, которую она тебе отдала. Убери ее, а когда миссис Херринг уедет, мы ее постираем или сожжем.
Брат и сестра с неохотой убрали подарки. Эдмунд был рад получить сломанный штопор и маленький моток бечевки, а Лора восторгалась игольником в виде книжечки с фланелевыми страничками и полотняным переплетом с вышитой крестиком надписью «Будь прилежна». Все иглы внутри оказались ржавыми, но это не имело значения; игольник восхищал Лору как произведение искусства. Но прежде чем дети успели возразить матери, над перилами показалась голова миссис Херринг; ее чепец к тому времени еще сильнее съехал набок, а на лице повисла паутина.
– Не пригодится ли вам это, дорогая? – спросила она, протягивая связку легких стальных обручей, снятую с гвоздя на стене гардеробной.
– Без сомнения, это весьма любезно с вашей стороны, – последовал сдержанный ответ, – но, пожалуй, кринолин я носить не стану.
– Да. Он уже вышел из моды, – признала миссис Херринг. – И очень жаль, ведь это был удобный фасон для молодых замужних женщин. Я знавала таких, которые, нацепив кринолин побольше, дохаживали до самых родов, так что даже ближайшие соседи ничего не подозревали. Не то что нынешние бесстыдницы! А вот прекрасная фотография принца-консорта[9]. Уверена, вы о нем и слыхом не слыхивали, – обратилась она к детям.
Вовсе нет. Мама поведала Лоре и Эдмунду, что, когда умер принц-консорт, все женщины в стране облачились в траур, и, сколько бы им об этом ни рассказывали, дети каждый раз обязательно спрашивали: «Ты тоже носила траур, мама?» А мама отвечала, что в то время была маленькой девочкой, но надевала черный кушак и ленты. Дети знали, что принц-консорт был мужем королевы, хотя почему-то не королем, и что он был настолько хороший, что при жизни его никто не любил, кроме королевы, которая «души в нем не чаяла». Все это они выяснили постепенно, потому что у их соседки, носившей прозвище Старая Куини[10], была табакерка с портретами принца-консорта и королевы на крышке.
Однако миссис Херринг вернулась в чулан и, поскольку не могла забрать все свои вещи, решила проявить великодушие.
– А вот миленькая бисерная скамеечка для ног. Она попала ко мне из Тасмор-хауса после пожара, так что не сомневайтесь, вещь хорошая. Можете ее забрать, дорогая. Мне бы хотелось, чтобы она осталась у вас.
Лорина мать окинула взглядом маленькую круглую скамеечку с ножками в виде когтистых лап и шитой бисером обивкой. Ей эта вещица очень понравилась, но она положила себе ничего не брать. Возможно, ей также пришло в голову, что скамеечка все равно достанется ей, ведь миссис Херринг придется оставить все, что она не сумеет захватить с собой, потому что она снова произнесла:
– Без сомнения, это весьма любезно с вашей стороны, но я не знаю, пригодится ли она мне.
– Пригодится, пригодится! – заверила ее миссис Херринг. – Храни вещь семь лет, и ты обязательно найдешь ей применение! Кроме того, – довольно категорично добавила она, – скамеечка для ног необходима, когда кормишь грудью; вы же не станете делать вид, будто вам уже не доведется этого делать, и делать не единожды, – в вашем-то возрасте!
К счастью, в этот момент снизу донесся крик мистера Херринга, сообщавшего, что двуколка забита до отказа и он даже иголку больше не втиснет, поэтому его жена с глубоким вздохом заявила, что, судя по всему, остальное ей придется оставить тут.
– Возможно, вам удастся продать что получше и пустить деньги на оплату аренды, – с надеждой предложила миссис Херринг, но мама Лоры и Эдмунда решила, что лучший способ избавиться от хлама – костер в саду. Однако после отъезда домовладелицы она отобрала, почистила и сохранила несколько вещей, в том числе бисерную скамеечку для ног, медный половник и маленькие дорожные часы, которые после починки вызывали восторг у детей, поскольку бой часов сопровождался коротенькой мелодией: «дзынь, дзынь, дзынь, динь-динь-динь» – и так день за днем на протяжении целых сорока лет! Затем, отслужив, наконец, свой срок, они переселились на полку в мансарде Лориного дома.
9
Имеется в виду Альберт Саксен-Кобург-Готский (1819–1861), супруг королевы Виктории, носивший титул принца-консорта.