На другой день Роз посоветовала мне прогуляться по Пекину, но отпустила с видимой неохотой. Мне показалось, что огорчает ее не столько разлука со мной, сколько то, что она не сможет пожирать меня глазами, как накануне вечером и всю следующую ночь, которую она провела, склонившись надо мной и разглядывая меня в потемках; я чувствовала сквозь сон ее горячее, прерывистое дыхание.
Я выскользнула из дворца, не уставая удивляться всему, что видела вокруг, и испытывая легкие угрызения совести по отношению к бедным, доверчивым родителям. Знай они, что сталось тут с кузиной Роз, они, во-первых, постарались бы забыть о ее существовании, а во-вторых, ни за что не допустили бы, чтобы я с ней общалась; и дело не в том, что она ведет такой оригинальный образ жизни (в нашей семье терпимо относятся к всяческой экстравагантности), а в том, что она разительно изменилась, стала совсем другой, хоть и продолжает выдавать себя за Роз. Впрочем, Роз или не Роз, какая разница, коль скоро ее не узнать!
На улице мое внимание привлекла написанная по-французски афиша в витрине туристического агентства ВИЗИТ К ИМПЕРАТОРУ.
На афише была фотография клетка, посреди которой стоит кресло, и в нем китаец, пристально глядящий сквозь прутья.
— Это здорово, стоит посмотреть! — сказал вдруг кто-то у меня над ухом.
У дверей агентства стоял французский турист, толстячок с остроконечной китайской шапочкой на голове.
— Я имею в виду императора, я вчера там был и вам советую. Как войдешь — подают чай и усаживают прямо перед ним, а он кланяется — самый настоящий император! — обращается к тебе по-китайски, как будто ты у него на приеме. Что говорит — не поймешь, переводчика нет, но в общем, класс, сходите поглядите сами!
— Ну, это только говорят, что он настоящий, а правда или нет, откуда вы знаете — возразила я, радуясь этой встрече.
Турист развел руками и побежал догонять удалявшихся ровным шагом товарищей. Я увязалась за ним и с облегчением примкнула к группе.
Во дворец я вернулась под вечер, как раз когда сюда стекались на свидание с супругами чиновники, и попала в самую толчею. Спеша укрыться от зевак, мужья молча затискивались в проходную. Меня чуть не задавили ненароком, я насилу вырвалась из толпы, состоявшей, на мой взгляд, из неотличимых друг от друга хмурых лиц. Очень возможно, что одно из них принадлежало мужу Роз, моему новому кузену, и мне делалось не по себе при мысли о том, что вокруг столько точных его копий и что мы никогда не сможем опознать в нем неповторимую индивидуальность.
В дортуар я вошла, когда уже совсем стемнело. Весь свет был выключен, я пробралась на свою лежанку, слыша со всех сторон вздохи и храп, и попыталась потихоньку разглядеть в постели Роз ее чиновничка. Но они лежали так, что лиц было не видно. Тогда я решила не засыпать, чтобы застать его на рассвете. Но хоть я была уверена, что не сомкнула глаз, утром обнаружила Роз уже в одиночестве. Вокруг со всех кроватей спрыгивали мужья-чиновники, одетые в серую форму — так в ней и спали, — и поскорей убегали на службу, жены же потягивались, прокашливались, переговаривались, лениво полеживая в постели, или дурачились и удерживали мужей, напяливая им на головы вязаные тапочки.
— Могла бы познакомить меня с мужем, — попеняла я Роз.
Она почему-то густо покраснела и промолчала, а я не стала расспрашивать.
Следующие несколько дней я провела во дворце, чтобы сделать приятное Роз. Но ее постоянно пристальный, откровенно алчный взгляд, которого она не отводила, даже когда натыкалась на мой, прогонял меня в парк. Роз все дни напролет бездельничала, а я умирала от скуки. Но как-то вечером, когда все уже легли, она скользнула в мою постель и дрожащим от волнения голосом проговорила
— Я хочу тебя кое о чем попросить. — Она обняла меня и прижалась покрепче. — В четверг вечером в проходной на тебя обратил внимания один ответственный чиновник, его жена из самых важных персон у нас во дворце, я на нее не то что взглянуть — это строжайше запрещено, — даже обернуться тайком не смею. Так вот, он тебя увидел, и ты произвела на него такое впечатление, что он проплакал у жены всю ночь, а это, говорят, совсем не в его характере и привычках. Пойми меня правильно он не влюбился в тебя и не воспылал желанием, его привлекла твоя внешность, твое лицо, только и всего.
— Ничего не понимаю, — пробормотала я. Эта история раздражала и коробила меня.
Роз, осыпая меня поцелуями, терпеливо объясняла
— Этот важный чиновник, человек весьма влиятельный и одаренный, хочет, чтобы его женой была женщина, в точности похожая на тебя лицом, телом, походкой, образом мыслей, чтобы она была иностранкой, француженкой, но ты сама его не интересуешь, и жениться на тебе он не собирается. Он хочет, чтобы его нынешняя супруга, к которой он привязан, взяла у тебя все, что я перечислила, и чтобы вы с ней поменялись, так сказать, оболочкой, это же пустяки!