Сейчас это воспринималось легко. Но, на самом деле, за этим стояли
Бессонные ночи, волевые решения, и ошибки, ошибки, ошибки. Под залог квартиры в какой-то момент был взят кредит, чтобы у этой неповоротливой махины было ещё пару месяцев жизни. Но, в конце концов, всё было не зря. И сейчас Волк пожинал дивиденды в виде единой структуры, что оплела своими щупальцами весь город. Фирмочки давно стали сетями, что раскинулись по области. У многих из них организовалось собственное производство. Многих из детдомовцев на части направлений заменили другие люди, к их с Женей дому не имеющие никакого отношения. Организация крепко стояла на ногах. И готовилась дать отпор коммерческим гигантам, что подбирались всё ближе, открывая свои представительства и устраивая войны за передел влияния в городе.
— У нас юбилей — продолжал Волк — И мы как радуемся достигнутому, так и грустим о тех, кого с нами больше нет. Давайте не чокаясь.
— За тебя, дядя Кеша — поддержала Женя.
— За Боряна и Антоху. За Мишку. За Веронику Павловну…
Да. Были и потери. Многих забрала эпидемия. У Иннокентия Исааковича случился инсульт. А тот, в последнем порыве человеколюбия, отписал здание на Волка, с условием, что тот учредит фонд, с помощью которого часть средств будет направлять в такие же детские дома, как тот, в котором вырос сам Волк. Волк и не думал отнекиваться. Он и сам, едва встав на ноги, стал активно помогать Марии Егоровне. А там уже и по остальным учреждениям области пошёл.
Многих ребят потеряли, когда бизнес у Волка пытались отжать. Те люди, что явно своё брали ещё в девяностые. Кто из них пошёл во власть, кто в бизнес, значения не играло. Повадка остались. Жажда наживы тоже.
Об Волка они обломались. Тот в Альегоре имел дело с животными и похуже. На кого-то он спешно собирал компромат, с кем-то договаривался, а кого-то… ангелом мужчина не был никогда.
Волк поговорил ещё. О прошлом и будущем. А закончил коротким.
— Празднуйте!
Ближе к вечеру его нашла Женя.
— Почему ты никому не сказал?
— Сегодня все празднуют. Ты посмотри. Мы не только стали самой крупной и влиятельной компанией региона. Мы, в верхушке, остались почти семьёй. И завтра, когда я чётко распределю роли, всё так и продолжится. Но, брось я им эту информацию сейчас, как начнутся игры в попытке урвать кусочек покрупнее.
— Ты не особо веришь в их моральные качества.
— Да нет же. Я верю! Просто они люди. А люди совершают плохие и эгоистичные поступки. И не потому, что они плохие люди. А потому, что они люди.
Постояли, обнявшись. Завтра Волк передаст компанию в цепкие руки бывшей уборщицы. Разве что чуть-чуть перераспределит активы, сделав власть главы компании менее незыблемой и абсолютной, но вместе с этим всю структуру куда более надёжной.
— Я бы тебя любила! — тихо прошептала Женя — А ты сперва меня отверг, а теперь компанию бросаешь. Зачем?
— Ты знаешь меня. И знаешь мою историю. И… я нашёл его.
— Его? Погоди. Того человека, из лагеря, где тебя держали? Ты… пойдёшь искать её. Свою Надю?
— Пойду. Чего бы мне это ни стоило.
— Удачи, Витя!
Распрощались тепло, а потом Волк спешно покинул здание. Дел было, как любила говорить Мария Егоровна, не воз и тележка, а целый товарный поезд. Но он закончит их, и отправится к Фаллстару. Того было не узнать. Совсем другой человек. Но вот эту белую башню, мерцавшую на логотипе в выступлении одного из владельцев крупного холдинга в Санкт-Петербурге, он никогда и ни с чем не спутает.
Волк шёл. Быстро-быстро. Женя была права. Его ждала Она. Его Надежда. Его Эспер!
LXXI
«В этот ветренный город я вошёл без плаща» делился голос в наушниках. Питеру — Питерского же исполнителя, решил Волк, включая Комарова. Женька посоветовала когда-то. Ей больше попсу слушалось, но Кирилла Комарова она тоже как-то услышала. И полюбила. Нашёл его песни притягательными для себя и Волк.
Он приехал ранним утром, прошёл и проехал по городу, отмечая течасти потенциальных маршрутов отступления, которых ему будет не избежать и занял наблюдательную и выжидательную позицию напротив здания, в котором располагался главный офис холдинга, владельцем которого был Фаллстар. Санкт-Петербург был красив. Но характером чем-то напоминал самого волка. Создавалось впечатление мрачного и решительного человека-города, готового ко всему. А потому с вечным недоумением встречающего сумасбродство внутри себя. Встречающего и принимающего. Ведь он должен быть готов ко всему. И к этому тоже. Никогда ещё Волк не видел настолько пестрого разнообразия в выборе одежды, поведении прохожих и атмосфере самых улиц. Можно было шагать по жужжащей, точно встревоженный улей, предпортовой части города, чтобы буквально свернуть за угол и оказаться во власти уличных музыкантов. Или пройти мимо современнейших магазинов и торговых центров, чтобы наткнуться на магазин, работающий ещё с царских времён. При этом, картину города в голове не резало контрастами. Всё умудрялось гармонично существовать. Питер и не был городом контрастов. Скорее городом оттенков. Многочисленных оттенков многообразной человеческой жизни.
Мужчина сел в кафешку с отличным видом на вход в здание холдинга и стал обдумывать. Он кое-что узнал о холдинге. И о том, что в проблемах двухлетней давности косвенно были виноваты в том числе его представители. Фаллстар пытался его устранить? Вряд ли. Слишком топорно. Но сам факт настораживал. Его, с большой долей вероятности, будет встречать не друг и соратник, а… А кто, ещё предстояло выяснить. Просто так заявиться, подняться наверх и поболтать ему вряд ли дадут. Попробовать назначить встречу можно было бы. Но телефонные попытки сделать это успехом не увенчались.
Причём не факт, что виной всему козни самого Старика. До его сведения могли просто не донести, что мелкая, по Питерским меркам, сошка, пытается назначить встречу.
«Я выпадаю из роли. Я обнаглел и не прав. На что надеется кролик, которого глотает удав?»
Волк, к своему сожалению, тезисно был согласен с песней. Но принять другого решения не мог. Ему нужна была встреча с Фаллстаром. Ну или с существом, что выдавало себя за Фаллстара в лагере.
«Пороков от добродетелей, я не отличу, хоть убей. Похоже кто-то убирает свидетелей, превращая нас в змей.»
А это мысль. Если недоступен парадный вход, можно пойти, как все нормальные герои, в обход. Волк поднялся на ноги.
«И я согласен гнить под любым флагом, я готов скользить по земле зигзагом. И даже петь о любви по кадык в рвоте, если так нужно моей родине!»
Волк тоже был готов. Только, в этот раз, не ради родины. А ради достижения своих целей.
Обойдя здание холдинга, он увидел то, что искал. Люди, в обычных синих спецовках. Из тех, что незаметно делают жизнь людей в пиджаках комфортной.
Купить такую одежду — дело пятнадцати минут. Пробраться мимо временных «коллег» в здание так, чтобы на тебя не обратили внимания — ещё получаса. Увидеть пропускную систему у для работников у чёрного входа — бесценно.
Пришлось мужчине действовать жестко. Сперва дождаться обеда. Как Волк и предположил, часть работяг отправилась на фудкорт в центр напротив. По счастью, один из них сперва зашёл в туалет. И, не без помощи Волка, прилёг там отдохнуть. Ну как прилёг. Присел на унитаз и дверцу прикрыл. А ещё пропуск потерял. Дабы совесть не грызла, в карман пострадавшему узник Клетки отправил сто тысяч рублей. В качестве моральной компенсации. А теперь следовало поторопиться. В любую минуту кто-нибудь начнёт интересоваться чего это «Михалыч» так долго. И, как только вскроется причина, жизнь Волка усложнится в разы.
Стараясь не срываться на бег, Волк отправился в здание по известному маршруту. И получилось. Он прошёл. Лезть в лифт не стал. Это экономило время, но вероятность быть обнаруженным была выше. А лестница. Лестницей, если есть рабочий лифт, в этом мире пользовались только подростки, уборщики и такие, как Волк. Подросткам лестничные пролёты нужны были для организации встреч и как новые холсты в их безудержном творчестве. На проходящих мимо «дяденек» они смотрели с равнодушием. Да и не пустят сюда подростков. От уборщиков Волк замаскировался, пытаясь мимикрировать под одного из них. Если специально будут всматриваться, различат. Но от случайного контакта глаз с его телом он защищён. Ну, а последним был сам Волк. Незваный гость, которому уж очень хочется ответов на вопросы и содействия. И того, и другого. И можно без хлеба.