Комбеферр не тарабанил, зная, что Грантер его услышал, но просто занят. Минуты через две хозяин магазинчика появился на пороге.
- Таможня, проверьте мешки у него под глазами, - вместо приветствия сказал Комбеферр, улыбаясь.
Грантер усмехнулся и пожал ему руку.
- Кофе будешь? – хрипловато спросил он, закрывая двери.
- Когда ты говоришь кофе, ты имеешь в виду вино? – невинно улыбнулся Филипп, на что Эммануэль только поморщил нос. – Буду, и еще - трубка?
Грантер включил электрочайник, который стоял на краю его стола, и повертел головой в поисках чистой чашки.
- Фейи сделал. Это очень удобно, когда работаешь, не нужно пепел страхивать постоянно, к тому же, сигарета быстро тлеет и обжигает пальцы, потому что я отвлекаюсь и часто забываю про неё, - объяснил Эр.
- Логично, - согласился с ним Филипп. – А где Фейи? На работе?
Художник кивнул и насыпал кофе в чашку, ожидая пока закипит чайник.
- Ты что-то хотел. Чем я могу помочь и почему Анжольрас сам не явился, а послал тебя на ночь глядя? – чуть склонив голову на бок спросил Грантер.
Филипп неловко передёрнул плечами и присел на диван.
- Люсьен не знает, что я здесь, но у меня к тебе просьба. Мне нужна помощь - твои карикатуры на статью Анжольраса. Точнее, на ту тему, которую он там затрагивает.
Выражение лица Эммануэля было непроницаемым. Позади него чайник дзынькнул и автоматически отключился, Грантер налил воды в кружки и молча протянул одну Комбеферру.
- Я на флешке принес его статью. Просто я подумал, что твои карикатуры оживят текст, привлекут внимание читателей, и, кстати, Прувер тоже поможет, - Филипп чувствовал себя отвратительно, сидя под молчаливым взглядом Эра. Он потер рукой шею. – Напишет броский памфлет с призывом к борьбе. И я подумал, что мы сможем издать его в журнале, где работает Козетта.
Филипп посмотрел в глаза Грантеру. Несколько мгновений тот молчал, а потом пожал плечами.
- Если это для тебя важно, то я помогу. Мне не сложно, до моего дедлайна еще неделя. Флешку давай.
Комбеферру стало еще хуже на душе, когда он начал рыться в сумке.
- Только я нарисую карикатуры, которые будут мало чем отличаться от тех, за которые расстреляли редакцию Шарли Эбдо. Они не будут прославлять ваше дело, они лишь покажут реальность, а она не всегда такая бравая, как её описывает Анжольрас или рифмует Жеан.
Филипп вздохнул: он ожидал подобного.
- Но твои карикатуры привлекут внимание, люди будут читать и высказывать своё мнение, - тихо ответил он. – А это безумно важно.
- Наверное. Ну, так что, сделка? – он протянул руку. В тусклом свете одной настольной лампы выражение лица и цвет глаз художника почти не читались.
- По рукам, - Филипп пожал ладонь и передал ему флешку. – Когда Люсьен начнёт ругаться, я скажу, что это была моя идея, не волнуйся.
Грантер положил флешку на стол возле своей трубки, а сам отпил кофе из кружки.
- Мне все равно, Ферр. Я одолжение делаю тебе, а не Анжольрасу.
Шагая обратно домой, Комбеферр низко опустил голову, даже не пытаясь смотреть на дорогу до ближайшей остановки трамвая. Грантер на прощание дал ему почитать Гоголя, непонятно зачем, но Ферр согласился. На душе будто камень лежал: наверное, потому что Комбеферр прекрасно знал, как Анжольрас отреагирует, хотя ещё недавно ему казалось, что Люсьен и Грантер даже неплохо ладили. Анжольрас часто работал, сидя в Лавке за рабочим столом художника, пока тот усаживался на просевшем диванчике, рисуя иллюстрации к сборнику сказок.
Когда Комбеферр ушел, Грантер сел за ноутбук и с неохотой открыл нужный файл. Пробежавшись глазами по первому абзацу, ему показалось, что Анжольрас нашептывал слова ему на ухо, шептал и убеждал, пытаясь вбить ему в голову свои пламенные речи. Это было даже красиво, но так бесполезно, что Эр скривился, как от зубной боли.
Анжольрас писал о свободе слова, о цензуре и о том, что Бибиси и другие крупные новостные порталы скатились чуть ли не в жёлтую прессу, а честных политических и экономических изданий совсем мало. Он предлагал гражданам самим вникать в события и анализировать их, а не опираться на отформатированные идеи марионеток власти. Тогда логическим результатом самостоятельного мышления появится желание получить правду, ответы и избавление от лжи, в которой погрязла Европа. Грантер прокрутил пару абзацев, а потом выхватил фамилию. Ассанж.
Художник разочарованно вздохнул. Вроде не такой уж и бестолковый Анжольрас, а купился на трюк легендарного «мессенджера» Джулиана Ассанжа, которого обвиняет половина Европы, Ближний Восток и США. Читать дальше Грантеру совсем расхотелось, и он закрыл документ, возвращаясь к своим иллюстрациям.
Только он зажал губами трубку, как в дверь опять затарабанили. Нетерпеливо, будто выбить хотели. С нехорошим предчувствием, художник поплёлся к двери и открыл её.
- Я даже не удивлен, Аполлон.
Лицо Анжольраса было раздраженное и уставшее.
- Метро уже закрыто, и я не могу попасть домой, а идти пешком долго, - не дожидаясь приглашения, он прошел мимо Грантера и плюхнулся на диван, от чего тот жалобно скрипнул пружинами. – Чертово метро.
Эммануэль никак не отреагировал на появление «лидера якобинцев». В голове еще эхом звучали обрывки его статьи.
- Можно я посижу здесь?
- Сиди.
- До утра.
- Сиди, - Грантер не предложил ему чая, не смотрел на него, опять склонившись над планшетом.
Анжольраса это устраивало. Он снял ботинки и с ногами залез на диван, потом потянулся и вытащил из-за полки пакет с покрывалом, накинув себе на плечи, а после этого уткнулся в свой телефон.
В тишине, нарушаемой редкими тихими ругательствами под нос со стороны Грантера, было слышно, как тикают старые часы на стене, и как Анжольрас цокал языком, когда очередная страница в интернете медленно загружала статью.
Часа через полтора Люсьен особенно громко фыркнул и откинул голову на подушку.
- Болваны. Они пишут, что Ассанж – это агент, как раньше были агенты КГБ, который вбивает клин между европейцами и США. Что они несут, мсье Ассанж лишь открывал правду, которую скрывали засекреченные архивы лидеров Америки относительно войны в Ираке, или…
- А разве не этим занимались ,КГБ-шники? – не подымая головы спросил Грантер. – Вспомни шестидесятые годы, нарисованные свастики на европейских могилах агентами Штази, а также тысячи убедительных статей о том, как американцы собираются воевать с СССР в Европе. Думаешь, кто эти слухи распространял? Сам Союз. Почему ты не веришь, что Ассанжа подобные люди могут финансировать и сейчас, просто сменив название? Это ведь политика.
Анжольрас повернул голову в сторону Грантера, подняв брови.
- Ассанж – независимый человек, который, рискуя своей жизнью, расшифровал тысячи документов…
Грантер закрыл на секунду глаза и отложил планшет.
- Кому стало от этого легче? Американским солдатам в Ираке? Или мирным жителям?
- Кто виноват, что у страны такой внешнеполитический курс , - вспыхнул Люсьен, но Грантер жестом его остановил.
- Разве действия твоего Ассанжа сделали хоть что-то хорошее, кроме того, как усилили торговлю оружием на Ближнем Востоке? Не его ли провокациями спровоцировали убийство редакции Эбдо? – спокойно спросил Грантер. – Ты хочешь видеть мир лучшим, но ты его видишь однобоким, слишком радикальным. Живи ты во время Французской Революции, наверняка был бы Сен-Жюстом.
- Сен-Жюстом? – безэмоциональным голосом переспросил Анжольрас.
Грантер кивнул:
- Им. Он убивал во имя равенства, принося стране не ожидаемую свободу, а лишь ее призрачную надежду, которая едва заметно парила над ножом гильотины. Помни, Аполлон, что все идеи по своей сути создавались на благо людей, но редко когда они служили во имя добра в конечном итоге.
Люсьен ненавидел эту Лавку. Тут он чувствовал себя волной, которая со всей мощи налетала на скалы, разбиваясь тысячью мелких брызгов. Возможно, Грантер рассуждал здраво, но порой людям не нужны такие спокойные слова, которые убаюкивают мысли об опасности. Порой нужно крикнуть «на баррикады!» и сражаться до последнего. Может быть, Грантер когда-то и верил, но разочаровался. “Какая разница, что думает один единственный человек? Он не станет на пути просвещения парижского народа?” - подумал Анжольрас.