- Над чем ты работаешь? – спросил Люсьен, поднимаясь с дивана.
Грантер криво улыбнулся, вспоминая, что Анжольрас у него это спрашивал минимум раз шесть за последние две недели.
- Над иллюстрациями к сказке «По ту сторону Изгороди». О двух братьях, которые заблудились в странном лесу, полном удивительных явлений и не менее удивительных существ. Хотя всё относительно в нашем мире.
Люсьен чуть наклонился над экраном ноутбука, где уже были готовые работы. На них бегали двое детей: один помладше и почему-то с чайником на голове, и он зачем-то обнимал большую зеленую лягушку, а у второго был красный колпак и мантия.
- А это кто? – он кивнул на персонажа, которого Грантер рисовал в данный момент.
- Зверь, пожирающий души.
Анжольрас уставился на странное существо, у которого из головы росли рога, похожие на ветки старого дерева, а глаза светились желтым огнем.
- И это детская сказка? – с недоверием переспросил он, на что Грантер хохотнул в ответ.
- А ты разве не читал сказок Братьев Гримм? Хотя, что я такое говорю. Тебе родители на ночь, в лучшем случае, читали «Новую Элоизу», а, скорее всего, это был «Социальный контракт».
Анжольрас фыркнул и побрел обратно к дивану.
- Спокойной ночи, - зевнув, сказал он.
- Сладких снов, - отозвался Грантер.
Через какое-то время со стороны дивана послышалось мирное посапывание, и Эммануэль зачем-то решил понаблюдать за спящим Аполлоном. Грантер с грустью думал о том, что Анжольрас мог вынести всё, что угодно, любые разочарования, и в итоге не сдался бы - в нём был сильный дух. Художник покачал головой, а потом Анжольрас повернулся во сне, и теперь на его лицо попадал неяркий свет настольной лампы. Тени на лице сделали его черты резковатыми и контрастными, а губы выглядели бледными, тонкими и изящными.
- Черт, - пробормотал Эр.
Ему нужно было работать, презентация книги приближалась, он должен был нарисовать карикатуры, о которых просил Комбеферр. Ему совсем не стоило рассматривать скулы Анжольраса, скользить взглядом вдоль его руки, которая безвольно свисала над полом, запястья, на которых чуть выпирали косточки; золотистые волосы, спадавшие на лицо, яркость которых притихла в полумраке, и почти неживая мраморность кожи.
Ладони Грантера вспотели. Это неправильно. Лучше бы Анжольрас не приходил сюда, никогда не появлялся на пороге Лавки, ведь он больше идея, чем человек, а идеи нельзя полюбить, нельзя обнять.
Эммануэль заставил себя отвернуться от спящего Анжольраса, и опять принялся рисовать Зверя. Промучался он до трёх утра, а потом без сил положил голову на стол и провалился в сон.
Ему снилась Франция, и судя по событиям, это была Великая Французская Революция. Грантер стоял на большой площади в самом центре толпы, которая кричала одну и ту же фразу: «смерть тиранам». Эр повернулся и увидел залитый алой кровью эшафот, к которому неторопливо подъезжала повозка, в которой сидели осужденные с криво остриженными волосами. Среди них был Анжольрас: кто-то разбил ему губы, и засохшая кровь тонкой струйкой застыла на подбородке и накапала на белую рубашку.
Грантер вздрогнул, крик застрял в горле. Он попытался подойти к повозке, чтобы освободить Анжольраса, или остановить казнь, но многорукая толпа его оттесняла всё дальше от приговоренных. Через минуту Анжольрас уже стоял на эшафоте. Яркое солнце заливало всё своими лучами. Люди притихли, когда Люсьен посмотрел на них снизу вверх. Его руки были заведены за спину и связанные веревкой - приговоренный король, не потерявший достоинства. Был ли на нем терновый венок или все же корона? Или кокарда с триколором? Грантер не мог разобрать.
Эммануэль зажмурился, силясь проснуться. Он не хотел видеть, что будет дальше, не смог бы наблюдать за тем, как Анжольраса положили на доску, закрепив, но когда глухой звук разлетелся над площадью, Грантер дернулся всем телом и открыл глаза. Голова с окровавленными золотыми кудрями упала в корзину поверх других отрубленных. Толпа помолчала мгновение, а потом кто-то тихо произнес «смерть тирану». Фразу опять начали подхватывать остальные, и вскоре площадь опять начала ликовать.
Грантер медленно пробрался к корзине и упал на колени. Он подался вперед и на секунду коснулся своими губами губ Анжольраса, а потом рывком встал и, не вытирая крови с лица, зашагал прочь с площади. В ушах барабанами стучало «смерть тирану».
Эммануэль проснулся так внезапно, что чуть не рухнул со стула. Сердце колотилось где-то в горле. Он испуганно начал вытирать рукавом худи себе губы, пока не осознал, что это был просто ночной кошмар.
Анжольрас уже успел уйти, оставив на столе записку «Ты не прав». Грантер посмотрел на неё несколько секунд, а потом скомкал и швырнул куда подальше.
Комментарий к Тирания короля Анжольраса
Сон Грантера - был такой пост на Тамблере. Как найду, кину сюда. А, и еще, Грантер рисует иллюстрации к сказке “По ту сторону Изгороди”, на самом деле это мультсериал годный.
========== Вы, на баррикадах, слушайте! ==========
Эпонина Тенардье завязывала узел галстука, который болтался на шее у Грантера. Сам же парень монотонно, закрыв глаза, повторял вслух речь. Речь на презентации книги, иллюстратором которой он был. Когда Эпонина поправила галстук, Грантер устало зашипел.
- Всё, мама, я рассказал, можно мне теперь пойти спать? – с многострадальным лицом в тысячный раз повторил Эммануэль. – Я же не к Оскару готовлюсь, какая кому разница, что второсортный художник скажет в оправдание своих картинок к психоделической сказке ненормального писателя, который, наверняка, был под кайфом, придумывая это?
Девушка закатила глаза:
- Нет, нельзя. Пока не покажешь, что ты завтра будешь лучше всех. На тебя рассчитывают, не подведи хотя бы мсье Хертберта, который помог тебе найти эту работу.
Грантер уныло посмотрел на неё и опять начал рассказывать почти заученный текст сначала. Ему было неинтересно, ведь какой смысл готовиться, всё равно будет экспромтом говорить.
- Ну да, ты же у нас комик, стендап устроишь, - поморщилась Тенардье, но потом махнула рукой на Эммануэля.
- Ладно, делай что хочешь - тебе позориться, а не мне. Я все равно иду на презентацию ради бесплатного шампанского, и ты это знаешь, придурок, - ворчала она. Грантер тихо рассмеялся и обнял девушку одной рукой.
На самом деле Грантер не переживал, своей работой был доволен, да и история, к которой он готовил иллюстрации, была интересная. Для детей, конечно, тема сложноватая, но когда это было, чтобы сказки писались без подтекста или не задумывались многослойными? Никогда, так что Грантер сам с интересом прочитал сказку, потом налил себе вина в большую кружку и с головой ушёл в разработку стиля и концепта иллюстраций. Ему даже понравилось.
А потом появился Филипп Комбеферр и попросил нарисовать карикатуры к статье Люсьена Анжольраса, и это Грантеру далось через силу. Он сидел над графическим планшетом несколько часов, не решаясь нарисовать золотоволосого лидера якобинцев. Он не хотел изображать его в шутливо-язвительной форме, почему-то было такое ощущение, что сделай он так, это было бы равносильно вандализму над античной статуей. Разочаровано вздохнув, Эммануэль отложил планшет и взял скетчбук и острый карандаш. Через пару минут он во всю рисовал, царапая бумагу, но Анжольраса так и не изобразил.
Отсканированные иллюстрации Эр выслал Комбеферру, дальнейшей судьбой статьи он не интересовался. Анжольрас не появлялся в Лавке недели две, чему художник был только рад, и он разобрался с книгой.
Но все же новости от группки революционных якобинцев долетали до пыльного спокойствия книжного магазина, потому что Курфейрак часто приходил в гости к Жеану, который разводил фиалки в кружках и уставал, работая в журнале. Он терпеливо слушал Антуана, но улыбался вечерами немного вымученно. Грантер ожидал этого, хотя и не хотел, чтобы у этих двоих что-то случилось, просто слишком разные Прувер и Курфейрак. Жеан ценил свободу превыше всего: он мог вечерами полностью погружаться в молчание и уходить в себя. Одиночество было нужно ему так же сильно, как и общение, а ещё он работал, потому что нужны были деньги. Да, журнал был интересным местом, где Прувер свободно мог писать статьи на всякие пустяково-важные темы, но всё же это работа, с дедлайнами для сдачи, а когда вдохновение резко пропадало, никто поблажки не давал. Прувер медленно плёлся домой под вечер и устало падал на диван, обняв свои коленки - Понина укрывала его пледом и приносила горячие бутерброды на тарелке. Антуан Курфейрак иногда не понимал, что такое рабочий день, потому что его обеспечивали родственники, и потому что он был младше. Не намного, но есть разница между ним, живущим, словно довольный домашний котёнок на сметане, и Прувером, сбежавшим когда-то из своего дома. Грантер ждал, когда его любимый поэт просто попросит дать ему время на отдых, но Курфейрак продолжал приходить, создавать какой-то уютный шум своей болтовнёй.