В итоге не выдержал Боссюэ и прикрикнул на них, держась за свою голову, которая зверски болела. Фейи прокашлялся:
- Ни у кого из нас нет страховки, а в таком состоянии прийти в больницу будет немного неловко.
В машине Комберферра повисла тишина, и на Бартоломея с недоверием посмотрел Анжольрас, Козетта, Мариус и Курфейрак, а вот у самого Ферра выражение лица было скорее печальное, нежели удивленное.
- В смысле, у вас нет страховки? — переспросил Анжольрас.
Курфейрак вполголоса добавил:
- Вон у Анжольраса его золотые кудри застрахованы, а то как он без них будет народу веща…
- Курфейрак, Бога ради! — прошипел Люсьен.
Прувер слабо улыбнулся, но потом ответил, обращаясь к Анжольрасу:
- Страхование дорогое. Откуда нам его взять?
Эпонина, которая сидела ближе всех к окну, промолчала. Естественно, у людей, которые не живут в крохотной квартире вчетвером, есть страховки, тёплые покрывала и нормальная еда. Ну, так уж получилось, подумала она.
Козетта сделала ситуацию только более неловкой, предложив оплатить их лечение и годовое страхование. Фейи, Жеан и Эпонина отреагировали по-разному. Девушка закусила губы и старалась избегать взгляда Комбеферра. Фейи широко улыбнулся и покачал головой. Взгляд Прувера в какой-то момент стал настолько непроницаемым, что Курфейрак невольно вздрогнул. От Жеана Прувера исходила такая сила, что, казалось, будто и без того переполненный салон машины сейчас затопится, и они все утонут. Но Жеан моргнул и улыбнулся, отвечая, что они отлично справляются сами и поблагодарил за предложение.
Анжольрас сидел на переднем сидение вместе с Мариусом и Козеттой, которая в свою очередь, села ему на колени, пригнувшись, чтобы не упираться головой в потолок. Локоть Понмерси давил Анжольрасу в правый бок. Люсьен задумался.
Эммануэль Грантер — человек, который читал все книги, до которых мог добраться.
Он перекручивал, словно издеваясь, понятие веры, которое применял к себе, но делал всё возможное, чтобы защитить веру других, опять-таки, своими странными способами. Зачем? Люсьен не мог понять.
Анжольрас рассеянно слушал, как Баорель что-то говорит, как слева отвечает
Комбеферр, а в лобовое стекло бьют капли дождя. Какого цвета глаза у Грантера? Татуировка на его руке, тянется ли она вверх к плечу или даже к лопаткам? Когда день рождения у Грантера? Кто ему Прувер, Эпонина и Фейи? Кто ему Анжольрас?
Грантер.
- Грантер, — повторил он вслух, словно просыпаясь. — Что он делает в больнице?
Жоли поднял брови, выглядывая из-за плеча Мюзикетты:
- Е-его избили, Л-люсьен.
Анжольрас кивнул нетерпеливо.
- Я не об этом. Почему он там, а не я?
Комбеферр поджал губы, но ничего не успел ответить. Они добрались до больницы.
Когда вся компания потрепанных протестом молодых людей почти бегом подошла к регистратуре, медсестры почти не обращали на них внимания. Больница была переполнена пострадавшими, которых привезли с Площади Согласия: сейчас тут царил хаос, из скорой и в скорую носились медики, а уборщики не успевали смывать грязь с пола.
Прувер подскочил к женщине за компьютером и начал нетерпеливо расспрашивать, был ли направлен к ним пациент по имени Эммануэль Грантер. Все остальные столпились сзади, ожидая ответа. Шум в коридоре и приемной здорово мешал и раздражал. Вдруг позади них кто-то окликнул Козетту. Девушка резко обернулась, а потом на выдохе прошептала «papa» и побежала на встречу мужчине.
Фейи обернулся и через секунду от удивления раскрыл рот. Возле мужчины, очевидно, отца Козетты, стоял полицейский. Тот самый, который на протесте избил Грантера.
Анжольрас тоже его заметил и сощурился.
- Какого черта он тут делает? — спросил Люсьен, сжав руки в кулаки.
Ответил на это Мариус:
- Он друг мсье Фошлевана.
- Он что? — не веря, переспросила Эпонина таким тоном, что Понмерси аж поежился, словно это была его вина.
Женщина в регистратуре окликнула их и сказала, что Грантера повезли на МРТ, так как у него подозрение на сотрясение мозга.
- Твою мать, — только и пробормотал Прувер.
Они пошли вглубь больницы, следуя указаниям, куда после обследования отправят Грантера. Фейи все ещё с негодованием смотрел в сторону отца Козетты и полицейского.
- Зачем он сюда приехал? — тихо спросила Эпонина, у которой со злости побелели губы.
Мариус опять растеряно посмотрел на друзей и, опустив голову, сказал:
- Это он отпустил меня из полицейского участка, но я слышал, что у него в кабинете был Грантер. Он кричал - это было очень неприятно и муторно, — скомкано протараторил Понмерси.
Спустя мгновение Прувер ринулся вперед, готовый разорвать инспектора в клочья, но его вовремя под руки схватили Фейи и Комбеферр.
- Нас выгонят от сюда, Жеан, пожалуйста, не сейчас, — спокойным тоном произнес Фейи. Прувер мелко дрожал в их руках.
Поэт что-то очень тихо, почти не шевеля губами, произнес на ухо Бартоломею; его огненные волосы растрепались и спутанными прядями падали на лоб.
Курфейрак стоял возле него жутко бледный, с разбитой губой; у Эпонины был взгляд совсем как у Жеана; тоже самое можно было сказать и про Фейи. В какой-то момент Комбеферр подумал, что инспектору полиции и впрямь лучше поставить отряд патрульных возле своей квартиры. Ему так просто не простят сегодняшнего протеста.
Мюзикетта заметила идущих по коридору медиков из команды скорой помощи.
- Быстро, — выдохнула она, — если нас начнут сейчас осматривать, мы точно до вечера не доберемся до Грантера.
Странно было то, что Мюзикетта вообще не знала Эммануэля Грантера до этого дня, как и Боссюэ, но им было дело. Вся эта группа молодых людей, которые когда-то появились на пороге Лавки, потому что Грантер бесплатно отдал раритетный комикс Комбеферру, жутко беспокоилась. Они боролись за свободу и друг за друга, словно знали о каждом всё, прожив вместе несколько жизней. Комбеферр не мог перестать думать об этом, пока они шли в отделение интенсивной терапии. Все свои двадцать четыре года он, оказывается, ждал Эпонину Тенардье, чтобы увидеть её грубую красоту во время боя, чтобы поймать её, не дав упасть. Чтобы спасти? Себя или её? Точно так же Курфейрак всю свою жизнь бродил по улицам Парижа, устраивал вечеринки, но все люди были не теми. Он ждал и сам не понимал чего. Он будто боялся кого-то упустить, не встретить. Этим человеком оказался Жеан Прувер. Или Мариус и Козетта. Они неразлучны - о них писали еще во времена Шекспира.
Комбеферр не мог сказать, было ли такое ощущение у Анжольраса по отношению к кому-либо. Возможно, у Филиппа просто очень сильно болела голова, и он не мог сосредоточиться.
Сначала был звук. Монотонный, на низких частотах, булькающий. Грантер сначала подумал, что это его сердце так колотится. Он даже успел себе пообещать пить немного меньше.
Потом не было света. Когда Эммануэль еле разлепил свои веки, которые показались ему весом в целую тонну, он увидел серый полумрак и закрытое пространство.
Грантер пытался сопоставить эти два факта. Он попробовал пошевелиться, но тут раздался искаженный компьютером голос, который вежливо попросил его не двигаться
Эммануэль мысленно послал всех и каждого ко всем чертям. Он в больнице. В какой-то трубе. А значит, его успели засунуть в МРТ, чтобы просканировать. Замечательно. Грантер закрыл глаза. В конце концов, у них есть банка с деньгами, та, в которую они складывали деньги за ругательства. Возможно, этого хватит, сквернословят же они много.
Эр опять провалился в неспокойный, липкий сон, в котором толпа парижан убивала лидера Революции в красном. У Грантера начался жар.
Фейи и Баорель принесли всем сладкий кофе в картонных стаканчиках. Эпонина сидела на двух стульях недалеко от окна — второй она пододвинула близко к себе и оперлась на него здоровой ногой. На полу возле неё, уткнувшись лбом в коленки, был Прувер. Козетта заплела ему косичку, но у них не было резинки для волос, поэтому она на конце начала расплетаться. Курфейрак не мог усидеть на месте: он ходил туда-сюда по коридору, время от времени подпрыгивая от волнения. Козетта положила голову на плечо Мариусу, а тот рассеяно гладил ее по спине. Мюзикетта, Жоли и Боссюэ сидели, держась за руки. Эпонина хрипло предложила Кетте и Боссюэ идти домой, им же незачем ждать Грантера. Троица восприняла это как оскорбление, потому что «друзья Жоли - наши друзья».