Комбеферр стоял возле подоконника, на котором сидел Анжольрас. В Лавке ему дали худи Грантера, чтобы тот надел капюшон, и его залитые кровью волосы не привлекали лишнее внимание в больнице. Перед тем как они все поехали, Комбеферр обследовал его рану, помыл ее перекисью и сказал, что тому повезло.
Фейи молча протянул два стаканчика с кофе из ближайшего автомата. Филипп аккуратно передал один Анжольрасу. Тот взял его, но пить не стал, а поставил возле себя. Он не смотрел в коридор, который был соединен с небольшим холлом, он не слушал друзей. Казалось, Люсьен полностью ушел в себя.
Поэтому, когда он произнес фразу впервые за минут двадцать, голос его хрипел.
- А если он умрет? — тихо спросил Анжольрас, подняв взгляд на друзей.
Филипп физически почувствовал, как в животе на мгновение подскочили все органы. Такое бывает, когда идешь по ступенькам и пропустишь одну, или когда спишь и снится, что падаешь, тот секундный момент падения перед пробуждением.
На Анжольраса посмотрели все. Первый пришел в себя после вопроса Курфейрак. Он несколько раз моргнул, а потом покачал головой.
- Что ты такое говоришь, Люсьен? С Эром все будет хорошо…
Козетта заметила, как Прувер облизал губы. Девушка вздрогнула и хотела было вскочить, чтобы опять удержать Жеана Прувера на месте, но ее запястье мягко сжал Мариус. Жеан встал на ноги, смотря в лицо Анжольрасу.
Скорее всего это была игра света, потому что в тот момент Люсьен Анжольрас не был похож на самого себя. Он не стоял прямо, как было обычно, когда он обращался к людям, а сидел, сгорбившись, сжав в руках стаканчик, его глаза не пылали уверенностью, они были затуманенные и бесцветные. И в противовес ему -Жеан Прувер со своими огненно-рыжими волосами, свежим шрамом, и взглядом, настолько острым, что Комбеферр опять почувствовал странную угрозу, исходящую от хрупкой фигуры поэта.
- Если умрет Грантер, я убью и тебя тоже. После того инспектора, — тихо ответил Прувер.
Антуан Курфейрак не выдержал и взвыл.
- Хватит! Никто не умрет, и никого не надо убивать, прошу вас, — он неуверенно положил руку Жеану на плечо.
Прувер повернулся к нему лицом. Он сделал маленький шаг и впился в губы Курфейрака, коротко, горько, словно кусая, поцеловав того.
Анжольрас отвернулся от них, ему было душно и хотелось оказаться на диване. На том старом, потертом и просевшем диванчике в Лавке, где воздух пропитан книжками и запахом кофе, а еще сигаретами и едва уловимым оттенком вина. Чтобы Жеан снова был такой как всегда, беззаботно что-то печатающий на лэптопе или старой печатной машинке, а возле него сбоку будет обязательно стоять кактус Льюис в кружке. На кухне должны звучать голоса Фейи и Эпонины, которые спорят насчет того, можно ли в тесто добавлять просроченное молоко, или опять будет очередь к туалету. И чтобы за столом сидел Грантер, низко наклонившись над скетчбуком, заложив сигарету за ухо.
Возможность того, что этого больше не будет у него в жизни, никогда не повторится то странное ощущение тепла, почти как дома, с его самыми близкими друзьями — Ферром и Курфом, напугала Анжольраса. Он зажмурился.
Комментарий к Не иди за белым кроликом
Глава маленькая и сюжет в ней хромает, пардон. И да. Минута молчания прошлой версии Фикбука. Покойся с миром, я любила тебя
========== Я буду там с тобой, когда мир отвернется от тебя ==========
С тихим стоном и чертыханьем под нос Грантер открыл глаза и тут же закрыл их. В комнате было слишком светло. В обычных квартирах такого не бывает. Там есть домашний полумрак, который создают шторы и разбросанные то там, то тут вещи, или просто сонное состояние после долго вечера. В больнице всё было слишком ненастоящим: болезненно-чистая атмосфера и цвета выглядели подчеркнуто здоровыми, но вызывали только раздражение. Зеленый был цветом не силы и стремления к жизни, а какого-то гниения, как и синий. Жёлтый и белый напоминали о психиатрии, тогда как кремовый и нежно-розовый ассоциировались с кожей, покрытой швами. Или просто Грантер терпеть не мог больницы, поэтому предвзято относился ко всему, что с ними было связанно. Его мать больница не спасла, ведь у неё не было денег на химиотерапию. Они просто предоставили комнату, где она умирала в одиночестве.
Эммануэль опять с трудом разлепил веки и увидел возле себя мужчину со светло-коричневыми волосами и янтарными глазами, которые словно искрились на солнце даже в пасмурный день. Красивый цвет, на него хотелось смотреть и любоваться.
- Джулиан, — тихо позвал Грантер.
Джулиан Хертберт грустно улыбнулся ему и кивнул. Они молчали. Хертберт рассматривал Грантера, у которого фиолетовая гематома занимала половину лица, и была перебинтована рука, а сам Эр просто засмотрелся в глаза другу. У него не было сил спрашивать о чем-либо.
- Твои друзья в коридоре устроили драку, — через некоторое время произнес Джулиан.
Грантер поморщился:
- Они мне не друзья - знакомые, я бы сказал.
- Один из них был Прувер, — слегка покачал головой Джулиан, на что Грантер опять скривился.
- Долго я тут валяюсь? — со вздохом спросил он.
- Второй день.
Хертберт встал со стула и потянулся. Художник тяжело вздохнул, а потом проследил взглядом по капельнице, к которой был подключен. Он потянулся, пытаясь достать до кнопки, которая бы уменьшила количества морфина. Джулиан заметил и сам это сделал, хотя и нахмурился, зная, что всё тело Грантера начнет болеть.
- Ладно, давай, начинай меня обвинять, — не выдержав молчания, сказал Грантер.
- Эллен отказалась проводить презентацию книги без тебя, — спокойно ответил Хертберт.
Эммануэль удивлённо поднял на него взгляд.
- Как? Почему?
У Хертберта загорелая кожа, а волосы под итальянским солнцем совсем выцвели, став почти жёлтыми, а не коричневыми, как раньше.
- Потому что Эллен де Лиль очень ценит и уважает тебя, считая своим соавтором, даже если по сути ты являешься только иллюстратором её книги, — ответил Хертберт.
Грантер хотел было покачать головой, но вспомнил, что в ней чуть было не проломили дырку, и передумал.
- И когда теперь новая дата презентации?
Джулиан пожал плечами, спрятав ладони в карманы кремовых штанов.
- Когда ты встанешь на ноги.
Эммануэль фыркнул:
- Стоит мне напугать всех, что я склеиваю ласты, так я сразу таким нужным стал: мадам де Лиль отменила презентацию, кучка революционеров запихнула меня в больницу, Козетта наверняка захочет оплатить лечение, потому что денег у неё хоть завались, ты примчался из Венеции бог знает зачем…
Хертберт, который в этот момент поправлял букет цветов, который прислала писательница, замер и медленно повернулся к Грантеру.
- Про тебя — это я не подумал, прости меня, — пробормотал Эммануэль.
Хертберт молча, не моргая, смотрел в глаза Грантеру.
- Ох ты и скотина, Эр. Люди заботятся о тебе, ты важен друзьям. А что ты им даёшь в ответ? Ты будто специально ведёшь себя так, чтобы они чувствовали только отвращение к тебе, чтобы и мысль в будущем не закралась, что ты достоин любви. К чему такой эгоизм?
Грантер хотел что-то ответить, но промолчал, в горле появился неприятный ком.
- Все это время в коридоре сидели Эпонина и Прувер с Фейи. А также все остальные участники протеста, даже тот лидер-блондин. Откуда я знаю, что он лидер? В Бибиси фотка его была, — объяснил Хертберт перед тем, как художник спросил его о чем-либо. — Им есть дело, они…
- Почему ты так в этом уверен? — взгляд Грантера был уставшим, больным и замученным. — Ты большую часть из них даже не знаешь, а уже судить решился.