Прувер сжал ладонями ленточки от шариков, которые попросил подержать Курфейрак.
- Пока они там рылись, они разбили чашку с Льюисом, — тихо сказал поэт.
Эммануэль Грантер замер.
- А вот за это я точно с ними буду судиться. Это они выплатят нам штраф, Льюис — член семьи, — прошипел Грантер.
- Эр, они приблизительно посчитали какой налог надо заплатить за два года, — сказал Фейи. — Это почти девять тысяч евро.
Художник молча перевёл взгляд на сидящего рядом Анжольраса.
- Кажется, я придумал тему нашего нового протеста. Мы будем собирать деньги на то, чтобы спасти Лавку, — неуверенно предложил Анжольрас.
Все присутствующие с интересом посмотрели на Грантера, который не реагировал пару секунд, а потом упёрся лбом в плечо Анжольраса и тихо засмеялся.
Комментарий к Я буду там с тобой, когда мир отвернется от тебя
Хорошо. Кто такой Джулиано Хертберт и что этот товарищ делает в истории про Лезами. Сейчас расскажу. Он - мой ОС, к тому же любимый. Есть о нем история, где этот самый мсье Хертберт отправился в Венецию, чтобы сделать постановку Дель-Арто (комедия масок, вид итальянского театра), взяв идею о Пороках и Добродетелях Души, их извечное противостояние. Танцем передать Зависть, Злость, Чистоту и тд. Собрал свою труппу, пытаясь разобраться с собственными проблемами и предрассудками, попутно создавая мистерию к Венецианскому карнавалу в феврале.
В моем хедканоне Эр и Джулиан друзья, именно Хертберт помог Грантеру найти работу, потому что он тоже художник, работы которого неплохо продаются в Париже. Он рассказывал Грантеру о Венеции и приглашал с собой. Но Эр падок на депрессию, а в Венеции для меланхолии и грустных мыслей отличная почва. Поэтому он и говорит, что ненавидит Бывшую Республику, но во всех других фиках Грантер признает, что Венеция - его любимый город, хотя сам он там никогда не был. Таки дела
========== Интермедия ==========
Вы знаете конец этой истории, и, наверняка, догадываетесь, как оно всё должно сложиться. Хотя жизнь не любит, когда хотят предугадать её нрав, о нет, выбросите из головы все возможные идеи, потерпите, само всё встанет на свои места.
А задумывались ли вы, как все, начиная с Анжольраса, заканчивая Баорелем, дошли до того злосчастного момента, когда столько жизней случайным или не очень способом пересеклись в Книжной Лавке, у которой нет названия, став неотъемлемой её частью? Имеется в виду, представляли ли вы когда-нибудь, что Жеан Прувер, Бартоломей Фейи, Антуан, которого иногда зовут Доминик(ведь кто сказал, что у него не двойное имя, м?), Анжольрас и все остальные – все они были детьми? До того, как политика, борьба во имя призрачных идеалов, битва за собственную жизнь, любовь и искусство не сломала их всех, каждый из заседателей уже бывшей Книжной Лавки был ребенком.
Хотите ли вы узнать, какое детство было у Грантера, Эпонины, Прувера и Фейи? Нет, ответят вам, не хотите. Слишком много паршивого пережили именно эти четверо, не заставляйте их, они соврут, и лгать будут каждый раз по-разному, пока правду не забудут сами.
Зато детство Антуана Курфейрака достойно внимания. Он единственный в семье ребенок, но это не мешает ему считать Филиппа Комбеферра и Люсьена Анжольраса своими братьями по духу, крови и любви к печенькам с шоколадом. Когда он первый раз прочитал Трёх Мушкетеров, то страшно обрадовался и очень долгое время отождествлял себя и своих друзей с Атосом, Портосом и Арамисом. Юный Анжольрас тоже прочитал Дюма, но он промолчал, что любимым героем для него стал Кардинал Ришелье.
В доме Люсьена Анжольраса родителей почти никогда нельзя было встретить: людьми они были деловыми и с кучей забот. Когда Анжольрас стал подростком, то начал всерьёз задумываться, что его зачали и родили только с одной целью – сделать наследником империи отца, который был видным политиком Франции. К превеликому сожалению отца, мальчик с каждым днем всё больше и больше бунтовал - он не терпел монархию отца и боролся против его политических взглядов. Он сбегал вечерами из огромного дома в квартиру, где его радостно встречала мадам Комбеферр. Она слушала, как Анжольрас болтал в комнате её сына с приоткрытыми дверями, как Филипп рассказывал Люсьену о школьном проекте по астрономии. Они выключали свет, и худощавый Ферр, уже тогда носивший очки, включал проектор, открывая Люсьену необъятный космос на потолке своей комнаты. Созвездия отражались и плясали на щеках Комбеферра и мерцали в глазах Люсьена. А потом мадам Комбеферр смеялась, когда к ним на всех парах летел Курфейрак. Он учил их играть на гитаре, он первый принес пиво, купленное старшими знакомыми: горький вкус не понравился Анжольрасу, он поморщился и отодвинул от себя жестяную банку. Курфейрак хихикал и с очень крутым видом потягивал свое пиво. Комбеферр молча улыбнулся и протянул Анжольрасу его любимый Кит-Кат.
Мальчишкой Люсьен многое отдал бы, чтобы ходить в обычную школу вместе с Антуаном и Филиппом, а не в ту, в которой его дрессировали и создавали современного идеального политика, коммерческого философа и искусного лицемера. Анжольрас приходил на школьные постановки друзей, где Ферр играл Гамлета, а Курфейрак - Меркуцио. В конце учебного года Антуан исполнял песню Дэвида Боуи, и он пару раз сфальшивил, играя на гитаре. Это заметил только Ферр.
Все остальные радостно вопили, потому что Курфейрак – это рок-н-рол, это накрашенные синими тенями веки, это чистый энтузиазм, это человек, который живет так, словно завтра его последний день.
Иногда Комбеферр подолгу гулял по городу сам. Он бродил, спрятав руки в карманы светлых джинс, низко опустив голову. Какие мысли посещали его голову? Он не делился ими. Филипп умел играть на фортепиано, о чём тоже знали немногие. Курфейрак в это был посвящен чуть ли не последним. Просто, узнай он об этом раньше, загорелся бы идеей создания своей рок-группы. Комбеферр не хотел такого поворота событий. Выступления на публике его не пугали и не волновали, ему просто это было неинтересно.
Курфейрак, конечно, расстроился и обиделся на пару дней. А Люсьен, сидя очередным вечером в комнате Филиппа, попросил его сыграть что-нибудь, пусть даже самый простенький мотив. Анжольрас закрыл глаза и опустился на край кровати Комбеферра, слушая музыку, которую создавал друг. Он не заметил, как заснул, под чарующее звучание клавиш, которых касался Ферр. Когда Люсьен проснулся, мелодию он не запомнил, но ощущение тепла в душе осталось.
Курфейрак обожал Рождество. Он был самым звонким колокольчиком, который сопровождает дух этого праздника. В последние дни перед каникулами он приходил в школу, и на голове у него были ярко-красные рожки Рудольфа, которые мерцали, если нажать на кнопку сбоку. К выбору подарков для своих друзей Антуан Курфейрак подходил со всей серьёзностью, но всегда сталкивался с одной и той же проблемой. Он не мог остановиться на одной конкретной вещи. Поэтому покупал всё, а потом паковал в большие коробки с яркой бумагой и ленточкой. Один раз он нашел Комбеферру огромный набор носков самых ярких расцветок и с самыми безумными узорами. Он нарисовал кривого и очень ушастого Добби, но потом приписал в открытке, чтобы Ферр не обижался - он его всё равно любит, неважно, стал ли он свободным эльфом или нет. В другой раз Курфейрак на распродаже откопал отличный раритетный микроскоп. А потом папку для нот, которая сразу напомнила ему Моцарта.
Антуан души не чаял в сладостях, у него их всегда было достаточно, и он очень любил ими делиться. Когда Курфейрак был совсем ребёнком, леденцы были припрятаны везде: в рюкзаке, в школьном шкафчике, даже в карманах его бриджей или штанов. Страшно липкие и немного грязные, но он все равно делился этим со своим лучшим другом, Комбеферром.
Один раз Филипп заболел и не пришёл утром на занятия. Курфейрак страшно перепугался и сбежал с уроков, по дороге звоня Анжольрасу с уличного автомата, сбивчиво выкрикивая что-то похожее на «егонадоспастибыстро!». Когда оба друга начали настойчиво колотить в двери, на пороге появился сам Комбеферр с покрасневшим носом. Это была всего лишь простуда в самом начале июня. Курфейрак горестно вздыхал, повторяя, что каникулы даже ещё не начались, а Ферр уже свалился. Анжольрас был бледным и очень тихо произнес на ухо Филиппу, сжав холодными руками запястья Ферра: “Не пугай так меня больше, окей? Пусть с тобой всё будет хорошо.” Комбеферр едва заметно покраснел, а потом кивнул. Это обещание стало очень важным для него на всю оставшуюся жизнь.