— Вас куда несёт, «король воздуха»?
— Спешу… по делу…
Внизу Агапеева ждал мотор.
За час перед этим его вызвал к телефону мужской голос, назвавшийся полковником Шепетовским. В воздухоплавательных кругах это было крупное имя. И Агапеев был рад случаю познакомиться с этим человеком.
«Я сейчас на Крестовском у… — полковник назвал одно высокопоставленное лицо. — Он очень интересуется техническими подробностями вашего изобретения. Это принесёт вам большую пользу. Соберите все чертежи и будьте готовы, а я пришлю за вами автомобиль… Спросите мотор с Крестовского… До скорого свиданья. Буду рад познакомиться лично».
Агапеев потребовал через швейцара:
— Мотор с Крестовского?..
Подкатила большая черная машина с шофёром в гоночных громадных очках, закрывающих всю верхнюю половину лица.
Швейцар захлопнул дверцу. Агапеев очутился в просторном купе, и машина гудя помчалась в теплую вечернюю мглу…
16. Неприятное пробуждение
Агапеев дымил папиросой, откинувшись на мягкую спинку. Шумная жизнь вечернего города убегала мимо зеркальных стёкол.
И это мелькающее движение, отражающиеся огни, улыбки, пешеходы, встречные моторы и коляски, молодые красивые лица — все это вместе с мягким сумеречным дыханием установившегося мая так манило к себе! Досада, что мотор закрыт наглухо, да и вряд ли вообще раскрывается. И хорошо, что внутри темно и не сидишь, как напоказ.
Пробовал Агапеев опустить окна. Пусть хоть струйка свежего воздуха ворвется. Нет, не открываются. Словно запаяны.
И он курил и мечтал.
Хорошо! Все так удобно складывается. Ему давно говорили, что Шепетовский желает узнать его поближе. Интересуется им. А этот молодой полковник — большая сила, и от него зависит многое. Что ж, тем лучше!.. Можно будет через него получить место начальника одной из воздухоплавательных школ… И тогда…
Агапеев сам не мог себе ясно представить, что именно будет тогда… Но сквозь облако папиросного дыма, реявшего в купе, он увидел близко, до жуткого близко, влажные, как вынутый из воды коралл, губы княжны, увидел зеленоватые глаза с японским приподнятым к вискам, разрезом. И тут же другие губы, не такие свежие, но, чёрт знает, какой притаился в них опыт!.. А эти глаза, с тяжелыми веками…
Обе, и та и другая, манили…
Он опомнился, когда весь Каменноостровский остался уже позади с его ровным торцом и плавный бег машины сменился подбрасыванием на ухабах скверной булыжной мостовой. Это была глухая, вымершая набережная вдоль широкой, спокойной реки. Золотистые и багровые отсветы скользили по её ровному застывшему зеркалу.
Агапеев даже не сразу вспомнил, какая это набережная. Их так много на островах, и все они так похожи, в конце концов, друг на друга…
Машина с разгону стала. По инерции Агапеева так и швырнуло всего вперёд. Соскочили вниз папки. Он хотел их наладить в прежний порядок, но стремительно раскрылась и захлопнулась дверца и рядом с Агапеевым очутился кто-то. Положительно — «кто-то». Агапеев не мог разглядеть своего нежданно-негаданно свалившегося спутника. «Спутник» быстро нажал одну кнопку, другую. На окнах опустились глухие решетки. Автомобиль мчался — он уже мчался — средь кромешной тьмы.
Сначала растерявшийся Агапеев стал рваться, пытаясь распахнуть дверцу, звать на помощь. Но сильные пальцы схватили его за руку, а голос невидимого спутника бросил ему угрожающее из чёрного, как сажа, мрака:
— Если вы двигаетесь или кричите, я вас тотчас же застрелю. Прошу сидеть смирно и не волноваться…
Спутник с усилием говорил по-русски… Видно, что этот язык — не родной ему.
— На каком основании?.. Как вы смеете?.. Кто вы такой? — пытался протестовать Агапеев.
— Не все ли равно вам? Называйте меня Иксом.
— У меня нет знакомых с фамилией Икс. Если это шутка, то глупая и грубая! Я прошу вас освободить меня от вашего общества… Я спешу, меня ждут.
— Это не шутка. И затем — вас никто не ждет…
Машина, гудя и содрогаясь, подпрыгивая на ухабах, вихрем летела. И судя по безмолвию сирены, путь был совершенно свободен.
Агапеев, похолодевший, забился в угол, подальше от этого страшного человека с револьвером. И он слышал запах сильных, сладковатых духов. Казалось, неведомый спутник весь был пропитан ими.
Тоска, тягучая тоска, чем-то вязким холодным наполнила все существо Агапеева. И кружилась голова, и тошнило. И он не знал, от чего? От страха, животного страха перед тем, что случилось, или от этих сладких, пряных духов?