Мальчик замерз и проголодался, и ему хотелось выйти к костру, но он не знал, можно ли это сделать и не полетят ли в него камни и копья. Неизвестно, как пещерные люди относятся к чужакам и не каннибалы ли они. Хотя, с другой стороны, они ведь уже поели...
Где-то недалеко от него загорелись несколько пар желтых глаз и раздался короткий резкий лай. Учуяв запах мяса, к костру собирались гиены и шакалы. Они поскуливали и прижимали уши, боясь, что люди закидают их камнями, но голод манил их к костру. На людей эти звери не нападали – опасались, и теперь, когда до них донесся запах Васи, они отбежали от него подальше и залаяли, предупреждая друг друга об опасности. То, что шакалы и гиены его испугались, немного успокоило мальчика, который вначале, увидев их желтые глаза, решил, что вернулся саблезубый тигр.
Кто-то сидящий у костра, раздосадованный протяжным шакальим воем, швырнул в них тлеющий сук, и падальщики трусливо отбежали на безопасное расстояние.
Во время удачной охоты целые стаи шакалов держались поблизости от людей, рассчитывая на объедки с их стола и кости. По ночам, когда племя засыпало, самые смелые шакалы иногда пробирались в пещеру и крали кусок копченого мяса или кость. Случалось, они хватали даже малышей, но громкий детский плач пугал хищников, и они убегали, бросая добычу. Матери на всякий случай на ночь разводили у входа в пещеру костер и прижимали маленьких детей к себе.
Но соседство со стойбищами первобытных племен стаи шакалов было людям даже выгодно. Если какой-нибудь крупный хищник вроде пещерного льва, медведя или саблезубого тигра вздумал бы пробраться к становищу незамеченным и унести сонную добычу, шакалы, встревоженные его появлением, подняли бы такой вой и лай, что люди сразу проснулись бы и взялись за оружие.
Так постепенно начиналось приручение шакалов. Пройдет еще тысяча или две тысячи лет, и люди начнут подбирать шакальих детенышей, и со временем они станут первыми собаками, но еще долго будут дикими и не осмелятся близко подойти к костру. Приручение волков начнется намного позднее, а совсем нескоро потомки прирученных волков и шакалов начнут скрещиваться. До сих пор среди многообразия собачьих пород есть такие (например, сибирские лайки, восточноевропейские овчарки и др.), дальние предки которых – волки, другие же произошли от шакалов.
Агам вернулся с горы, когда луна взошла на два локтя над вершиной сухой сосны. Совет племени должен был вот-вот начаться. Мужчины, отдохнувшие после охоты и сытно поевшие, собирались вокруг костра. Представители каждого рода держались вместе, а женщины и дети стояли за спинами мужчин.
В племени было двенадцать родов, и каждый род имел своего главу, обычно самого сильного и влиятельного мужчину, имевшего много сыновей и братьев, которые поддерживали его. Этот воин имел в совете право голоса и сидел на особом камне, которых всего вокруг костра было двенадцать – по одному на род. Женщины и дети, а также юноши, не прошедшие обряда посвящения в мужчины и не проявившие себя на охоте, голоса не имели.
Совет племени собирался обычно один раз в полную луну, и на нем решались самые важные вопросы: стоит ли сменить стоянку, напасть на соседнее племя или дать ему отпор, какие роды будут делать ловушки и частокол для загонной охоты на оленей и рыть ямы с острыми копьями на дне для мамонтов, если они снова придут сюда летом. На совете решались и более мелкие вопросы: какую девушку определенному воину племя отдаст в жены, при том во избежание надувательств здесь же при всех пересчитывались раковины, ожерелья, каменные ножи и гарпуны, за которые жених выкупал у отца девушку, после чего она становилась полной его собственностью и он мог даже поколотить ее, если бы захотел.
Впрочем, такая жестокость проявлялась крайне редко. Племя Камышовых Котов не было очень жестоким, а если кто-то и хотел наказать жену, то не должен был забывать, что у нее есть братья, которые отомстят за обиду. Исключение составляли женщины, украденные во время военных действий у соседних племен. Те были беззащитны и не могли рассчитывать на помощь своего рода.
Рядом с двенадцатью камнями, в стороне от костра, лежали еще два больших камня, в которых были вытесаны углубления, напоминавшие сиденья кресел. Эти камни предназначались для вождя и колдуна. Тот, кто осмелился бы на совете занять эти места, бросал вызов вождю и прожил бы ровно столько, сколько летит брошенное копье.
Вождь племени Медвежий Клык получил это прозвище, когда пятнадцать весен назад один убил огромного пещерного медведя. Это был приземистый, широкоплечий, но уже стареющий мужчина, утративший свою мощь. Он оставался у власти только благодаря поддержке сильных родов, которые опасались, что с приходом нового, более влиятельного вождя они потеряют собственное могущество.
Медвежий Клык, одетый в вывернутую новую волчью шкуру, с ожерельем из тигриных зубов (почти все племя знало, что тигр этот не был убит вождем в бою, а был растоптан мамонтом прошлой весной), вышел из своей пещеры и, остановившись у камня, поднял вверх руку.
За Медвежьим Клыком следовала его жена, маленькая костлявая женщина с хитрыми глазами, украшенная ожерельями и раковинами. Все знали, что вождь никогда не принимает никаких решений без нее и что в действительности племенем правит его жена, а не он сам.
Тотчас все голоса смолкли, и слышно стало, как на руках у одной из женщин плачет грудной ребенок. Как только Медвежий Клык вышел из пещеры, к нему подбежала Гырка и стала что-то шептать, злобно показывая на Рынну и Агама. Вождь нетерпеливо выслушал ее, а потом оттолкнул и сделал ладонью знак замолчать, как бы говоря: погоди, сейчас есть более важные дела. Но Гырка не унималась, продолжая шептать, и тогда вождь кивнул ее мужу Уа-Аяху, чтобы он увел жену, что тот и поспешил сделать, оттащив ее за волосы.
– Начинаем совет племени! – громко сказал Медвежий Клык. – Все ли племя здесь?
– Все, кроме Ястреба и Дурри. Они пошли в дальний лес за лечебной смолой и еще не вернулись! – крикнул кто-то.
– А где Торах?
Медвежий Клык оглянулся на камень колдуна, но тот был пуст. Колдун пока не появился, и вождь нахмурился – всегда этот Торах опаздывает, но они не будут ждать и начнут без него.
– Охотники говорят, что видели в горах воинов из племени Лесных Людей! – начал Медвежий Клык. – Они снова появились, их два раза по ладони и еще одна ладонь. Вполне возможно, что они опять хотят напасть на нас. На этот раз Лесные Люди не одни, с ними еще человек из желтого племени.
– Кто это сказал? – крикнул Уа-Аях, муж Гырки и глава одного из сильнейших родов. – Кто видел их? Возможно, его язык лжет!
– Их видел я! Язык Родраха никогда не лжет! – В круг вступил высокий мускулистый охотник со шрамом, пересекавшим лоб. – Тот, кто говорит, что Родрах лжет, бросает вызов, и палица Родраха проломит ему голову!
Все знали этого воина, главу рода Куниц, и верили ему. Он всегда охотился в одиночку далеко от пещер и никогда не возвращался без добычи. Если Родрах говорил о чем-то, то он не мог врать.
– Уа-Аях верит Родраху, – примирительно сказал муж Гырки. – Но если Родрах бросает ему вызов, он примет его. Уа-Аях никого не боится!
– Родрах убьет Уа-Аяха! – И смелый воин, вращая палицей, стал приближаться, держась пока на расстоянии.
Уа-Аях приготовил копье и покачивался из стороны в сторону, готовый увернуться от палицы, чтобы самому перейти в атаку. За каждым вождем встали все мужчины его рода, и эта схватка вполне могла перерасти в войну родов.
Жена вождя что-то быстро шепнула ему.
– Хватит! Замолчите и сядьте! Самые сильные роды племени не должны ссориться! – крикнул Медвежий Клык, встав между воинами.
Те опустили оружие, они давно уже ждали, когда их остановят. На самом деле они и не собирались сражаться, просто ни один не желал отступить первым, чтобы не уронить свой престиж и не потерять уважения племени.
– Что ты видел, Родрах? Расскажи всем! – потребовал вождь.