Тут только он заметил, что она очень бледна, а ее зрачки расширены от боли.
— А вы растянули лодыжку?
— Мой милый мистер Конрой, с какой стати я стала бы на вас опираться — как в лучших традициях мелодрамы, — если бы меня держали собственные ноги? — Она попыталась было шутить, но, наступив на больную ногу, смолкла и побледнела.
Дугал подхватил девушку на руки. Что ему еще оставалось делать? В совершенно пустом холле, где стояла лишь зашторенная птичья клетка, которая только усиливала сходство комнаты с моргом, положить ее было совсем некуда. Пришлось нести ее наверх, в спальню. Рано или поздно ей все равно придется туда подниматься.
Дугал осторожно опустил потерявшую сознание девушку на постель и легонько похлопал по щеке. Антония открыла глаза, в них светился почти детский испуг. Но она тотчас овладела собой:
— Неужели я лишилась чувств? Ничего умнее, конечно, придумать не могла! Это, наверное, от радости, что все позади.
— Да что здесь, в конце концов, стряслось? — не выдержал адвокат.
— Хотела бы я знать! Зазвонил телефон, я шла отвечать и упала с лестницы. И еще я слышала, как кто-то закричал, — добавила она, и ее глаза снова потемнели от страха.
— Может, вы сами и закричали? — мягко спросил Дугал.
— Исключено. Мне было просто не до этого, изо всех сил старалась не упасть. Ухватилась за перила, но все равно умудрилась растянуть лодыжку и чуть не разбила себе голову.
Только сейчас Дугал обратил внимание, что у нее на лбу шишка.
— Господи, да вы могли бы убиться! Запросто. Тот, кто кричал, наверное, на это рассчитывал. Вот разочаровался-то…
— Почему вы так говорите? — отрывисто спросил Дугал.
— Сама не знаю. Почему мне показалось, что за мной кто-то следит? Почему хлопнула входная дверь? Почему зазвонил телефон? И почему я поскользнулась? — Антония пыталась напустить на себя веселость. Она все еще была бледна, но совсем не выглядела испуганной. Во всяком случае, если и боялась, то не показывала виду.
— Вам надо бы выпить бренди.
— Боюсь, что его уже выпили. — Она криво улыбнулась. — Сходите на кухню, убедитесь сами.
— Что?
— Я говорю, бренди уже выпила Белла. Похоже, это ее слабость. На столе стоит пустая бутылка, а Белла валяется в постели без признаков жизни. Я попыталась узнать, не поможет ли она мне с ногой — куда там! Это же «Курвуазье».
— Стащила, должно быть? — спросил Дугал.
— Или стащила, или ей его дали.
— Кто, Айрис или Саймон? Вот это да! Зачем же им спаивать собственную экономку?
— Ну, например, затем, чтобы она от них не сбежала. Здесь ведь так скучно. А может…
— Что?
Немного поколебавшись, девушка ответила:
— Однако кричала все-таки не Белла.
— Да это, скорее всего, вы сами. В такой ситуации сам не знаешь, что делаешь.
Антония недоверчиво взглянула на него. Шелковый пеньюар переливчатого синего цвета и яркие волосы придавали ей сходство с диковинными птичками Саймона. Девушка с такой броской внешностью явно подавляла Дугала. Тем не менее, шишка на лбу, больная лодыжка и попытки храбриться наводили на мысль, что она нуждается в защите. Интересно, куда еще заведет его неуемное воображение матери и подвиги этой девицы?
— Дугал, — взмолилась она, — не смогли бы вы приложить к моей лодыжке холодный компресс или что-нибудь в этом роде? Или попробуйте разбудить Беллу. Сейчас мне не очень больно, но, если ничего не предпринять, я буду тут как привязанная и…
Конрой понял, что она имела в виду. Ей не хочется оказаться беспомощной, в то время как в доме творится что-то странное. Напротив, ей надо быть во всеоружии.
К счастью, Дугал знал, как оказать первую помощь. Он спустился на кухню, чтобы найти миску для воды и что-нибудь для перевязки. Первое, что бросилось ему в глаза, была стоявшая на столе пустая бутылка из-под бренди. Он поднял ее и перевернул. Из бутылки выпала одна единственная капля. Недурно. Впрочем, у Беллы больной муж, а из сына, судя по всему, получится законченный уголовник. Кому же тогда и пить, если не ей?
Он взял миску с холодной водой, полотенца и скатерть, которую безжалостно разорвал на бинты. Заглянув в бар, нашел там бутылку с остатками виски. Захватив вместе со стаканами и ее, он поставил все на поднос и отправился наверх. С подносом в руках, Дугал, конечно, не мог смотреть себе под ноги. На середине лестницы он на чем-то поскользнулся и чуть не рухнул со ступенек вместе с подносом. Стаканы громко задребезжали, а бутылка с виски едва не опрокинулась. Ему пришлось опустить поднос на ступеньку, чтобы все поправить. Наклонившись, Конрой заметил под ногами обрывок мокрой скользкой водоросли. Оставив поднос на лестнице, он осторожно ухватил веточку бурой морской травы и понес ее к Антонии в комнату.
— Смотрите-ка, — сказал он, — что я нашел на лестнице.
Антония приподнялась на локте.
— Только не это! — изумленно прошептала она. — Айрис уже находила вчера утром нечто подобное. Она уверяла, что водоросли принесла я — видимо, во время моего очередного лунатического сеанса. Я на самом деле спускалась на пляж — может, они как-нибудь зацепились за мой купальник или полотенце.
— Ну что вы, — возразил Дугал, — они же совсем мокрые.
Расширившиеся от ужаса глаза Антонии встретились с его взглядом.
— Вы думаете, их положил туда ночью тот, кто заходил в дом?
— Откуда же мне знать! — воскликнул адвокат. Он был в полном замешательстве. Это злило и выбивало из привычного равновесия. Дугал вдруг осознал, что лишился покоя с тех самых пор, как к нему в контору попало завещание Лауры Майлдмей, а точнее, с той минуты, как он услышал, что оставшаяся наследница решила героически последовать по стопам тети-путешественницы и лично приехать в Новую Зеландию за своей долей.
Насколько он знал, все казалось ясным как день. В завещании имелись четкие распоряжения. Никто не мог никого обмануть. И, тем не менее, экономка мертвецки пьяна, рано утром непонятно зачем в доме вдруг звонит телефон, а девушка падает с лестницы, поскользнувшись на мокрой водоросли.
Антония медленно начала:
— Конечно, все это могло мне просто показаться. Мне могло показаться, что в доме кто-то был, и что я слышала, как хлопнула входная дверь. Правда, я абсолютно точно слышала телефонный звонок — но бывает ведь, что просто неправильно набирают номер. Еще я точно знаю, что поскользнулась. — Она безжалостно тронула свои ушибленный лоб. — Однако вполне возможно, что водоросль осталась на лестнице со вчерашнего утра. В доме холодно и полно сквозняков — вот она и не высохла. Я даже готова согласиться с тем, что тот крик мне только почудился или, в конце концов, что я сама кричала. Как видите, все легко объяснимо.
Она представила историю точно так, как ее истолковала бы Айрис или Саймон. Впрочем, несмотря на это, он не мог не обратить внимания и на другую сторону — зная слабость Беллы, кто-то специально подсовывает ей бренди, специально кладет на ступеньку скользкую водоросль, а затем уходит и звонит по телефону, чтобы выманить Антонию на лестницу.
Генриетта охотно ухватилась бы именно за это объяснение. Но даже она, с ее изощренным умом, не смогла бы назвать злоумышленника.
— Айрис с Саймоном, должно быть, сейчас на Маунт-Кук, — сказал Дугал как бы в продолжение своих мыслей.
— Да, и, скорее всего, крепко спят.
— Там прекрасный горный воздух, — заметил он. — Обязательно побывайте там перед отъездом. Ну ладно, предположим, все это не случайно…
— Вы хотите спросить, кто мог бы это сделать? Ну, конечно же, никто! Пожалуй, Айрис совершенно права, и у меня в самом деле с головой не в порядке. Вы бы сказали то же самое, если бы узнали, о чем я сейчас думаю.
— И о чем же? — угрюмо спросил он.
— О том человеке, который звонил мне в Окленде. А вчера звонил Айрис. Я точно это знаю, потому что сама взяла трубку. Айрис была очень расстроена. И напугана. Но она ничего не сказала, — Антония взглянула на дверь. — По-моему, он где-то неподалеку.