Однако, дойдя до лестницы, она услышала внизу чьи-то голоса и остановилась. Перегнувшись через перила, Антония увидела двух женщин, которых провожала Белла. Одна из них, с виду постарше, опиралась о другую. Казалось, она была чем-то расстроена и то и дело утирала слезы.
— Надеюсь, теперь она не будет мучиться, — как обычно, быстро и отрывисто сказала Белла. Из-за маленьких черных глазок и худощавого лица она напомнила Антонии мышь.
— Все будет хорошо, правда, дорогая? — говорила вторая женщина, ободряюще подталкивая спутницу локтем. Пожилая взглянула на Беллу с грустной улыбкой. Антония еле расслышала ее голос:
— Никого нельзя воротить назад.
— Вот об этом и следует думать, дорогая, — быстро сказала вторая женщина. — Пойдем, а то опоздаем на трамвай. Ну что, вы довольны, что сходили сюда?
— Да-да. Пожалуй. Пожалуй.
Что-то печальное и потерянное в ее голосе заставило Антонию проковылять обратно в свою комнату и посмотреть в окно. Женщины спускались по дороге вниз. Та, что помоложе и покрепче, поддерживала свою сгорбленную спутницу.
При взгляде на их одинокие фигуры Антонии стало грустно. Пучки жесткой травы отливали на солнце золотом. Дорога казалась почти белой от пыли. Темные фигурки женщин походили на тени, которые вопреки законам природы никому не принадлежали, а медленно двигались сами по себе.
Спустившись в холл, Антония увидела черный старомодный зонтик с длинной ручкой. С такими зонтами обычно в солнечный день выходят из дома старушки.
Она позвала Беллу.
— Ваши знакомые забыли зонтик, — сказала она.
Белла тут же прибежала в холл. У нее был такой вид, как будто ее застали врасплох.
— Что вы говорите?
— Да вот, забыли зонтик. Ничего, похоже, сегодня он им не понадобится.
— Это уж точно. Повешу-ка я его вот тут на крючок. Они наверняка еще зайдут.
— Должно быть, пожилой леди не просто добираться к нам сюда по такой круче, — заметила Антония. — Я говорю про ту, что поменьше ростом.
— Да. Бедняжка, у нее недавно умерла сестра. Вот ее племянница и подумала, что ей полезно иногда куда-нибудь выбраться. Не обращайте на нее внимания. Это моя давнишняя подруга.
Антонии показалось, что Белла чем-то обеспокоена. Она говорила чуть не скороговоркой и все время прятала от собеседницы глаза. Ну, конечно же! Она догадывается, что Антония знает о пустой бутылке из-под бренди. Уж она совсем не собирается распекать Беллу за это. Чтобы отвлечь экономку от неприятных мыслей, Антония сказала первое, что пришло на ум:
— Ну вот, моя лодыжка уже намного лучше. Так что скоро я буду в норме. Надо же было так свалиться! Хотела бы я знать, кто звонил сюда в три часа ночи.
— Я ничего не слыхала, — пробормотала Белла.
«Еще бы! Ты ведь была пьяна как сапожник. Интересно, кто дает тебе бренди, Белла? Не сама же ты покупаешь «Курвуазье»!» — подумала Антония, а вслух сказала:
— Вчера так шумел ветер. — Не из-за пристрастия ли к спиртному Белла не слышала крики и в предыдущую ночь? — Ну, ладно. Мне надо покормить птичек. Саймон ужасно рассердится, если узнает, что о них до сих пор никто не вспомнил. А затем я хочу повидать Гасси.
— Гасси? — опасливо переспросила Белла.
— Да. Я подумала, пока я здесь, я могла бы помочь ему с учебой, — серьезно сказала Антония. — Вы же знаете, с ним никто не занимается.
Лицо Беллы внезапно озарилось радостью, как будто в темной комнате зажглась свеча. Она затараторила:
— Вот и я говорю, совсем никто не занимается! А ему обязательно надо учиться. Может, хоть тогда он не будет таким олухом. Но сами понимаете, какая из меня учительница, а делать уроки, которые ему присылают из школы, он не хочет.
— Вы думаете, он будет меня слушать? — спросила Антония.
— Должен. Ах, мисс, если бы вы только ему помогли!
Антония похлопала Беллу по худенькому плечу. Бедная женщина. Кто станет осуждать ее за то, что она ищет успокоения в бренди?
— Пришлите его ко мне, когда появится.
— Но, мисс…
— Что такое?
— Захочется ли вам самой здесь оставаться… после вчерашнего? Вы ведь так сильно упали…
— Что за чушь! Неужели вы думаете, что я буду трястись от страха только из-за того, что свалилась с лестницы?! Мало ли что… Я просто поторопилась.
Однако, выходя из комнаты, она чувствовала на себе настороженный взгляд Беллы. Похоже, ее тоже что-то беспокоит. Вот только что? И сумеет ли она завоевать доверие этой маленькой испуганной женщины?
Покормив птиц, Антония полюбовалась, как они снуют по клетке и вполголоса переговариваются друг с другом. Зацепившись лапками за сетку, лимонно-желтый попугайчик, любимец Саймона, картаво проговорил ей:
— Поторапливайся! Поторапливайся!
Антония улыбнулась от удовольствия. Саймон так долго добивался от птички этого слова, но та упрямо твердила ему более простое — «красавчик». Вот Саймон обрадуется! Не сообщить ли ему эту новость по телефону? Впрочем, вряд ли Айрис понравится, если во время свадебного путешествия ей лишний раз напомнят о попугаях. Хотя она и терпит их, но увлечение Саймона кажется ей просто ребячеством. К тому же она еще и собственница. Пожалуй, Саймону придется научиться лавировать между двух огней.
Казалось, разум Антонии был разделен надвое. Одна его половина наслаждалась ясным солнечным днем, щебетом птиц и была занята тем, что обдумывала воспитание Гасси. Другая же всеми силами пыталась избавиться от ночного кошмара и прогнать прочь непонятные страхи.
Нет-нет, она не позволит довести себя до отчаяния или запугать!
Ближе к вечеру, проходя мимо комнаты Айрис, она заметила, что дверь распахнута. Антония четко помнила, что дверь была закрыта, и поэтому остановилась и заглянула внутрь. Постель показалась ей смятой. Она вошла в комнату и сразу же увидела, что на туалетном столике все перевернуто, а вдоль всей стены алеет надпись: «Вы злая женщина». Слова, выведенные помадой на дорогих, привезенных из Европы обоях, которыми так гордилась Айрис, скорее всего, были написаны неумелой детской рукой. Под ними стояли инициалы: JI.M. Впрочем, «Л» больше походила на не до писанную «А». Во всяком случае, между двумя ее палочками виднелась точка, возможно, в спешке забыли провести линию. Писавший явно подразумевал: «Вы злая женщина, Айрис Майлдмей».
Злоумышленник не только повалялся на кровати Айрис, смяв тяжелые золотистые покрывала, но и от души повозился в ее косметике. Туалетный столик был покрыт слоем пудры, на полу валялась помада, а вся комната так и благоухала духами. Поводив носом, Антония узнала дорогие запахи. Не иначе как Шанель или Ланвин. Уж Айрис не стала бы их так щедро расточать. О дерзкой надписи на стене и говорить нечего. Прихрамывая, Антония вышла из комнаты.
— Белла, — крикнула она. Экономка так проворно взбежала вверх по лестнице, что Антония сразу почувствовала — та тоже взвинчена. Белле наверняка что-то известно
Увидев испорченные обои и беспорядок на туалетном столике, женщина чуть не задохнулась от негодования.
— Это Гасси, — вымолвила она. — Его работа. Ну и доберусь же я сейчас до него!
Полчаса тому назад, волоча по земле удочки и громко насвистывая, Гасси пришел с пляжа. Он был неподалеку, и уже через несколько минут Белла вернулась наверх, за руку притащив с собой сына. Из-за низкого лба и длинного выступающего подбородка этого ребенка трудно было назвать милым. К тому же его острое личико казалось хитрым и диковатым. Сейчас, когда он хмурился и огрызался, его физиономия выглядела еще более отталкивающей.
Запыхавшись, его мать не находила слов от возмущения:
— Полюбуйся-ка на свои художества, паршивец! Ну, скажи, зачем ты это натворил?! Гасси заметил корявую надпись на стене.