– Кто вы, черт побери? – прохрипел Гас, не поднимая головы.
– Я создатель Системы.
– Какой нахрен системы?! – голос парня сорвался, тело дернулось, и боль рикошетом вернулась в ногу.
– «Кокон». Так она называется.
– Зачем мы здесь? – Элизабет подалась вперед, но так и замерла на полушаге.
– Вы должны выжить. Здесь все зависит только от вас.
– Почему мы здесь? – голос Элизабет тоже сломался и сорвался на мольбу. – Почему?
– Вы должны выжить, здесь все зависит только от вас.
Человек в черном был похож на робота. Холодного, идеального, бездушного антропоморфного индивида, служившего средством наблюдения за Коконом.
– Вода, туман, гребаные змеи... вы… вы все это серьезно?! Какого черта? Какого гребаного черта здесь происходит?! – Лоб Августа покрывался испариной – естественная реакция, только вот на что? Либо на яд, либо на страх.
– Видите ли, мистер Нойманн… ваши способности уникальны. Возможность вашего разума сопротивляться неизбежному вам огромные шансы в будущем. Нам лишь нужно понять, способны ли вы выжить в этой борьбе.
– В борьбе с чем? – Лиз удивленно вскинула брови.
– Со страхами.
Воцарилось молчание. Август закрыл глаза, по его вискам ползли капельки пота: настолько сильная внутри бушевала боль и агония. Лиз боялась шелохнуться, но последние слова сами слетели с ее губ:
– Мы умерли, да? Я помню машину на переходе, боль и кровь. Мы умерли, и нам это снится?
– Вы мертвы для прежнего мира. Но прежде, чем уйти в забвение, вам нужно познать схватку с самим собой. Если выиграете, награда вам понравится.
– А если нет?
– Во всяком случае, вы уже мертвы, – губы Человека в черном дрогнули в улыбке.
Элизабет перевела взгляд с фигуры Создателя Системы и посмотрела на Августа. Его тело покрылось красными пятнами, согнулось в три погибели и повалилось на бок.
– Господи, Август! – Лиз бросилась к парню, хлопая его по щекам и пытаясь привести в чувства, – ты весь горишь. Ну… ну посмотри же на меня, давай!
Парень зашевелил губами, но с них так и не сорвалось ни слова.
– Что нам делать? Что делать с его раной? – Элизабет подняла взгляд на Человека в черном, и его улыбка стала еще шире.
– Совсем скоро вы сами ответите на все ваши вопросы. А теперь пора переходить на следующий уровень.
– Что это значит?
Ответа не последовало.
– Август? Август?..
Туман, пришедший с моря, обволакивал все вокруг. Густые хлопья белого дыма оседали на земле, растворяя контуры и очертания объектов. Спустя несколько секунд в них исчез Человек в черном, а вскоре во всем мире осталось лишь двое: испуганная до смерти девушка, обнимающая за плечи парня без сознания.
– Август… – шепнула Лиз, почувствовала, как режет горло дым и закашлялась. Вскоре ее поклонило в сон.
В тот момент их обоих поглотила пелена забвения.
***
Фредерика почувствовала в голове рой копошащихся вопросов, и только тогда поняла, что все еще жива. Она оказалась несказанно этому рада, ибо ненавидела парализующий, совершенно опустошающий страх одного-единственного слова.
Смерть.
В своей жизни она не принимала лишь два близких друг другу понятия: старость и последующую за ней кончину. Еще больше Фредерика боялась умереть в самом расцвете лет, боялась того, что может ожидать ее там, за гранью, что же она будет делать без тела, без памяти, без жизни и без сил. В каком котле вариться ближайшие тысячи лет и какие ее грехи сочтут за самые непростительные.
Фредерика ненавидела эту боль. Боль от незнания, боль от невозможности заглянуть в приоткрытую дверь.
Она не чувствовала ничего. Абсолютно. Перед глазами стояла темнота, но не как отсутствие света, а как отсутствие самих глаз – Фредерика просто не чувствовала наличия зрения. Было совершенно тихо. Фрида не ощущала в себе возможность слышать: здесь ничем не пахло и не было возможности воспринимать какой бы то ни было запах.
Фредерика обратилась в Ничто.
Она пыталась колотить по пустоте руками и ногами, но рук и ног не было. Она пыталась кричать, но голос не рождался внутри. Внутри тоже бушевала пустота, сдавленная, неопределенная, мертвая. Фредерика представляла, как разрывается ее сердце, но сердца не было, и представить что-либо она тоже уже не могла.
Она никак не могла понять, что происходит, и почему же она не чувствовала ни единой клеточки собственного тела.
Казалось, весь мир вокруг испарился в одно мгновение и Фредерика вместе с ним.
«Я мыслю, следовательно, существую, верно?» – молила она в мыслях, которые лихорадочно взрывались у нее в голове. Наскакивали друг на друга, рвались, терялись, возникали из ничего, будто звезды во Вселенной, и тогда Фредерика и вправду чувствовала себя Космосом, Ничем и всем одновременно.