– Пора уносить ноги! – самый разумный расклад действий и событий за всех озвучил Алфи.
Старик Бамблби потянул за рычаг. Карусель начала свое движение под ржавую мелодию. Старик взобрался на платформу и, смеясь, закружился на ней, не попадая в такт музыки, но продолжая напевать свою песенку.
– Крутится, крутится ветхий шар...
Август крепко сжал руку Фредерики и побежал вперед. Алфи и Лиз бросились за ним.
Они мчались к неизвестности от неизвестности, подгоняемые собственным страхом. Вот в чем была загвоздка цивилизации. Именно в этом.
Но туман был неумолимо близок. Он подступал к карусели и смеющемуся во весь голос старику. Фрида тормозила всех четверых. Она еле переставляла ноги и была готова свалиться в обморок в любой момент. Август же отчаянно настаивал на своем и тянул девушку вперед.
А тем временем туман уже почти полностью поглотил карусель и музыка смолкла. Затихла даже визжащая пыльная ведьма.
Туман выпускал на свободу свое основное оружие.
Сначала это были черные ползучие твари, которые поочередно трансформировались в пауков, змей и скорпионов. Потом из тумана появился клоун со свисающими с подбородка отмершими кусками плоти. А следом явились Они...
Четверо героев уже не смели шевельнуться. Они были скованы подсознательным страхом.
– Вы должны уходить. Бегите, – Фредерика сделала несколько шагов вперед, навстречу надвигающимся комкам пустоты, пожирающим и превращающим в Ничто все на своем пути, – бегите же! Я задержу их, но ненадолго.
Алфи и Лиз подхватили под руки застывшего в ужасе Августа, но он начал отчаянно сопротивляться.
– Так нужно. Я уже мертва, Август. А у вас еще есть шанс, – сказала Фрида по-польски, но все искренне поняли смысл ее слов.
Август не желал смириться, но друзья оттаскивали его от Тумана и ноги сдались. Они несли его в очередное Никуда, но парень продолжал оглядываться.
Он издал последний вскрик.
Пустота, как главный и незыблемый страх, поглотила Фредерику. Она ушла безвозвратно.
***
Туман, который на некоторое время насытился полученной жертвой, отступил и замер, мирно расстилаясь в ухмылке. Пауки и прочие твари, включая даже клоуна, быстро растворились в нем.
Надолго ли?
Тело Августа, почувствовав, что его больше не держат, пошатнулось и рухнуло на колени, окружив себя облаком пыли. Парень был бледным, словно сама смерть, и в его стекленеющих глазах играл не то что откровенный страх, а скорее паника, переходящая в скорбь.
– Август, это не твоя вина, – сказала опускающаяся рядом Элизабет, – это был ее выбор.
– Нет...
– Да, Август, я знаю, о чем говорю, ты бы ее не остановил.
– Нет, – тело парня свело судорогой. Оно за долю секунды сжалось в комок, в пульсирующий в мелких судорогах кусок плоти, а потом распрямилось, и Август высказал хриплым голосом все, что только могла высказать боль в подобной ситуации. Одним единственным словом, – почему?
– Она выбрала это. Помню, несколько лет назад я вечерами подрабатывала на телефоне доверия. Ну, знаешь, время от времени туда названивают подростки во время депрессии и говорят о том, что собираются резать вены. А моим долгом было их отговорить. Тогда я поняла, что большая часть из них звонит и просто хочет выговориться, прикрываясь суицидом. Они не хотели делать этого, и поэтому искали себе оправдание. Они знали, что суицид – это неправильно, и за неимением под боком нужных людей, способных понять, звонили на телефон доверия. Но были и те, кто... кто думал, что это правильно. Они с чувством выполненного долга шагали с крыши и глотали таблетки. Они не искали оправдания, и звонили мне, чтобы раскаяться, чтобы просто рассказать о своей жизни. Но они не искали утешения. Смерть не расстраивала их. Она воодушевляла.
Элизабет сглотнула подходящий к горлу ком и поводила глазами в стороны, чтобы не дать слезам взять верх.
– Это ужасно, и ты не представляешь, как. Я помню... двоих. Первым был парень, который мило болтал со мной о том, что жизнь – поганая сука и «ярмарка с хреновыми призами», а потом замолчал. И резкий хлопок в трубке оглушил меня. Сначала я подумала, что просто что-то упало, что сейчас он поднимет какую-нибудь надоедливую неустойчивую лампу и расскажет о том, как отчим избил его в последний раз. Но упала не лампа. А тело того парня с десятого этажа с прижатой к уху телефонной трубкой. Потом была девушка, которая... которая нечаянно толкнула свою мачеху с лестницы, и ты умерла мгновенно от сотрясения мозга. Эта девушка меня откровенно пугала. Говорила тихо, медленно, растягивала слова. И, как оказалось, на протяжении всего нашего разговора глотала таблетку за таблеткой. Это было ужасно, Август. Но они меня не спрашивали, стоит ли им это делать. Они просто сделали это, потому что думали, что поступают правильно. Ни ты, ни я не смогли бы это изменить.