Дай мне руку, Джейк.
Мужчина метнулся к Еве, ничком лежавшей на земле. Ее глаза были широко раскрыты и смотрели в небо, где снова кружили грифы. Мужчина протянул вперед руку и сжал ладонь Евы так крепко, как только мог.
Белое сияние коснулось его, Джейк замер и тут же заметил тонкие нити, подбирающиеся к его ногам и рукам от земли. Они переплели его, лишив всякого движения и накрепко привязав к Еве. В это мгновение Джейкоба покинул его страх, но вернулась память.
***
Дочь неживой земли, благословенная дочь,
День завершает свой круг, приближается ночь.
Холод и слезы, рыдаешь, тебе не помочь,
Дочь неживой земли, моя ты живая дочь.
Холод капризен и лют под покровом дня,
Плачешь и требуешь силы, любви, огня,
Ты оперись, птенец, позабудь же дом.
Холод тебе будет ночью священным огнем.
Ты, забывая, чувствуй его внутри:
Кровь стынет в жилах, в зрачках замирает мир,
Боль остается навечно, но страхи уходят прочь.
Благословляют земли свою неживую дочь.
Голос лился ото всюду, обволакивая ее тело. Ева чувствовала холод и страх, боль и жар, все вместе, переливаясь всеми цветами радуги, запахами, звуками, пением и голосами, бурлило у нее внутри. Ева чувствовала. Отныне она тонко чувствовала любое шевеление почвы, нежнейший порыв ветра. Она знала, что такое страх, скорбь и боль. Она знала…
Волчица замолкла. Теперь она смотрела на Еву своими внимательными глазами, и ее красивый голос больше не раздавался в голове девушки.
– Что со мной происходит? – Ева подняла на нее умоляющий взгляд.
– Дочь моя, ты запустила процесс, который не повернуть вспять. Ты сделала шаг к становлению своей человеческой сущности. Отныне страх поселился в твоей душе. Твой первый уровень заполонят инстинкты. Теперь ты как никогда хочешь жить и выживать, ты умеешь слушать землю и песни ветра, ты знаешь, что такое опасность. Но еще ты знаешь, как тяжелы бывают воспоминания. Претерпи скорбь о родителях и не дай страху памяти победить желание жить.
***
Джейкоб стоял посреди поля, тщетно пытаясь согреться. Его тело трясло от холода, зуб не попадал на зуб, и каждая клеточка кожи ощущала дикий ужас.
– Я сломал систему, и теперь система сломила меня, верно? – крикнул он в пустоту и внезапно рассмеялся.
Смех сорвался с его губ надрывным булькающим звуком, Джейк закашлялся, схватившись за горло. Смех обжег его.
– Ты пришел сюда уже сломленным, Джейкоб. Неужели ты не помнишь?
Джейк не поднимал головы, но видел, что старика принес Туман. Призрак материализовался перед ним, его плоть и кровь, его отражение, и как же Джейкоб его ненавидел…
– Я помню только то, что хочу помнить, – прохрипел он.
– Ошибаешься. Твое подсознание тебе не подвластно, но оно подвластно Кокону. Он все знает. Да, ты прав, эксперимент существует, но не ты его проводишь. Его проводят над тобой.
– Зачем?
– Это урок, и ты должен его усвоить, Джейкоб.
Мужчина снова схватился за горло и захрипел.
– Следуй за мной, – сказал старец. – Следуй за мной к сердцу Кокона.
Он протянул Джейку руку, и тот неуверенно глядел на нее до нового приступа удушья. Когда же его тело вновь стянула судорога, он отчаянно сжал ладонь старика и закрыл глаза. Джейкоб открыл их вновь и теперь был в совершенно другом месте.
Здесь росли высокие хвойные деревья, пахло свежестью и ощущалась прохлада. Джейк отпустил руку старика и сделал несколько шагов вперед, удивленно озираясь по сторонам. Лучи солнца пробирались сквозь широкие верхушки деревьев и там же мелькали птицы. Джейк на секунду удивился и тому, как быстро отвык от птичьего пения.
– Идем, – сказал старик, и Джейкоб последовал за ним.
Следом промелькнул и койот. Животное замерло посреди тропинки, навострив уши и вслушиваясь во что-то. У Джейка перехватило дыхание.
– Не бойся, он нас не видит и не слышит. Это всего лишь сон.
Джейкоб кивнул так, будто бы это было вполне нормальным и привычным для него делом.
Еще несколько минут они шли по тропинке, и пение птиц становилось все тише, а вскоре и вовсе смолкло. Дальше по склону находилась пещера. Старик свернул в заросли и почему-то крадучись подобрался к ней, и Джейкоб последовал за ним. От того, что он увидел там, Джейкоба охватил новый приступ тошноты и удушья.
Черная Вдова восседала на своем троне посреди пещеры, а позади нее, на сваленных перинах из сухих растений лежала Илайна. Ее глаза были прикрыты, но губы двигались: она как будто вела разговор с паучихой и перенимала ее медлительность и терпимость.