— Я тебе объяснил, — стараясь сохранять спокойствие, но уже с заметным раздражением заговорил Остапчук. — Прошлогодние данные мною проверены. И не в конторах, а с людьми. Сроки были занижены. Это очковтирательство. Ясно? Завёлся такой гнилой обычай: первые два — три дня о начале сева вообще не сообщать.
— Почему? — Данилевский сделал вид, что удивился.
— Сам знаешь! Говорят, что это выборочный, пробный и ещё чёрт его знает какой сев. Засеют половину — тогда сообщают: начали… Таким вот манером сжимают сроки. Кому это нужно? Или на уборке. Три дня жнут вовсю. А позвони — скажут: да это выборочно. На пригорках, на песках… Какая-то дурацкая погоня за благополучными цифрами.
— Ну, знаешь… Цифра — дело государственное, важное, — попробовал охладить пыл Остапчука Данилевский.
Но главный агроном продолжал ещё резче:
— Важное, когда она правильная. А что было у нас в области? Площадь зерновых сокращалась. Травы выгорали. Скотина голодала. Кого же мы обманываем?
— Что говорить о прошлом, — отмахнулся Данилевский. — Но подумайте, — он обращался теперь только к Гульчаку, — как это выглядит: в МТС работает партийная группа во главе с секретарём райкома, в МТС прибыло пятнадцать специалистов с высшим образованием. Постоянные кадры механизаторов… А сеяли так же, как и в прошлом году.
Гульчак молчал. Он только вопросительно посмотрел на Остапчука: что ты на это скажешь?
— Нет, не так же, — возразил Остапчук. — Я опять-таки говорю о сути, а не о сводке. В прошлом году удобрение разбрасывали как попало. А нынче была подкормка, В прошлом году о перекрёстном методе только говорили, а мы посеяли. Квадрата в прошлом году тоже не было, как тебе известно…
— Тем лучше, тем лучше, — живо подхватил Данилевский, заглядывая в лицо секретарю райкома. — Ваша МТС наконец-то пошла в гору. Зачем же эта ложка дёгтю? При тщательной проверке выяснилось бы, что почти в каждом колхозе в первые дни и на деле не было настоящего сева. Там проба, там ещё что-нибудь… Так что, в сущности, сроки не так уж были растянуты.
Остапчук прекрасно понимал, куда гнёт Данилевский. Какому секретарю райкома не хотелось бы, чтобы сроки у него были получше, тем более, когда сведения идут в областную организацию? Как и Остапчук, Гульчак тоже был новым человеком в МТС и в районе. Полгода — это немало, но не так уж и много, чтобы как следует узнать друг друга.
Секретарь райкома напряжённо прислушивался к спору между главным агрономом и Данилевским и, очевидно, раздумывал. А что тут, собственно, раздумывать? Его молчание уже начинало раздражать Остапчука: «И этот, верно, не прочь подсунуть начальству кругленькую цифру…»
Данилевский вытер платком лоб. Его всегда оживлённое, подвижное лицо выражало удивление и даже иронию, мягкую, снисходительную иронию. В самом деле, смешно: для себя он старается, что ли? Остапчук не вслушивался в его закруглённые фразы. Всё это он уже слышал. И эти протяжные вздохи тоже. Что за манера чуть не после каждого слова страдальчески вздыхать? Здоровый, краснощёкий мужчина, а стой возле него со стаканом воды.
Прикусив губу, Остапчук перевёл взгляд на исхудавшее, усталое лицо Гульчака с выступающими обтянутыми скулами, глубоко запавшими узкими глазами и горько подумал: «И с этим придётся ссориться». На какое-то мгновение его охватила бесконечная усталость. Изо всех сил, чуть не сдирая кожу, он потёр рукой лоб, чтобы унять головную боль. Ему хотелось сказать Гульчаку: «Молчишь! Видно, при мне неудобно говорить то, что хочешь. Но я нарочно буду сидеть».
На какой-то длинной фразе Гульчак перебил Данилевского. Тот с готовностью умолк, наклонил голову. Тихо, будничным тоном, как бы жалея слов, Гульчак проговорил:
— Я думаю, что товарищ Остапчук прав. Этой весной мы выправляли ошибки и учились. Легче всего уверить себя, что дела идут отлично. Труднее — посмотреть правде в глаза.
Он поднялся и сказал Остапчуку:
— Вы остаётесь? Я поеду в Журавлёвку. Сегодня там собрание.
Он кивнул головой Данилевскому и вышел.
— Да, да, — вздохнул Данилевский и, обиженно выпятив губы, углубился в лежавшую перед ним таблицу. — Да, да… А почему? — спросил он после долгого молчания. — Почему колхоз «Звезда» мог уложиться в срок? Кто там с ним по соседству? «Маяк»? Ну вот — «Маяк» сеял почти вдвое дольше…
— А вот мы сейчас всё точно выясним, — сказал Остапчук. — Я видел здесь председателя Михайловского колхоза.