Мы выезжали в совхозы, вели наблюдения, ставили опыты. Но книга осталась незаконченной: после смерти Николая меня загрузили новыми заданиями.
Долго я читала отдельные перепечатанные главы, рукописные заметки. В них затрагивался тот самый вопрос, который сейчас так остро волновал Варю Кивачеву. Я прочла материалы несколько раз, и меня бросило в жар. Я возбужденно заходила по комнате.
А что если рассказать о нашей работе Варе, председателю, всем колхозникам и предложить план действия? Они, конечно, согласятся: это же их кровное, насущное дело. «Согласятся ли?» — уняла я свои разгоряченные мысли, вспомнила, как сдержанно отнесся к этой работе директор института Пальчиков, как он советовал дать ей отлежаться, не спешить с выводами. «Имею ли я право толкать колхозников на риск, если мне и самой не все еще ясно?».
Я долго вглядывалась в портрет Николая, висевший над моей кроватью. Как мне не хватало сейчас его твердого слова, доброго совета.
«А что если поехать в институт, поговорить со старыми друзьями, может быть, даже и с самим Пальчиковым, объяснить им, какое положение сейчас в колхозе?»
В комнату осторожно заглянула Варя.
— Не спите, Надежда Петровна? — вполголоса спросила она. — И у меня сна ни в одном глазу нет. Лежу и все думаю, думаю.
Варя присела ко мне на кровать.
— А если письмо написать какому-нибудь видному ученому? Или прямо в Москву поехать, в Академию сельскохозяйственных наук? Может быть, там какой новый способ нашли, как гречиху по-новому выращивать? Должны найти.
Я внимательно посмотрела на Варю.
— Допустим, приехали мы в академию. Нам говорят: «Есть такой способ, нашел один специалист. Но только мы за этот способ полностью поручиться не можем. Он пока удался только на опытном участке, а на колхозных полях не проверен. Подождите еще годика три-четыре».
— Что вы, Надежда Петровна, — испугалась Варя. — Три-четыре годика? Сколько же мы гречихи людям недодадим?
— Иначе большой риск, Варя.
— Раз мы с этой гречихой связались, нам теперь отступать нельзя. Ну прямо никак невозможно… А риск — дело святое. Нашу землю без риска не одолеешь. — Сказано это было с такой убежденностью, что я поняла: Варя от своего дела не отступится.
Я протянула ей руку.
— Согласна, поедем.
— В Москву, в академию?
— Нет, поближе. В институт, где я работала. Помнится, есть там один специалист, который нам нужен.
— Это правда, Надежда Петровна? — вскрикнула Варя. — Кто он?
— Там узнаете.
— Тогда поедемте завтра же. Только надо еще Усова захватить. Можно?
— Почему же нельзя?
Мы давно уже забыли, что была глубокая ночь, и разговаривали во весь голос, пока проснувшийся за перегородкой Никита Дмитриевич не прикрикнул на нас:
— Спите вы, полуночницы.
— Значит, завтра, — шепнула Варя и убежала к себе.
Утром разгулялась метель. Улица побелела, около домов намело высокие острогранные сугробы.
Мы с Варей попросили Никиту Дмитриевича подвезти нас до станции на лошади.
— Куда в такую заваруху? — удивился старик. — В поле ад кромешный, лошадь не повезет.
Варя объяснила, зачем мы едем в город.
— Тогда другой разговор, — оживился Никита Дмитриевич и отправился на конюшню за подводой.
В сенях зашаркали веником: кто-то обметал с валенок снег. Затем дверь распахнулась и заснеженный человек в полушубке переступил порог.
Варя вгляделась и бросилась ему навстречу:
— Андрей Егорыч! Вы? Вот хорошо, что приехали. А мы за вами собирались…
Усов снял полушубок, оборвал сосульки с усов, вытер мокрое лицо и только после этого поздоровался с нами за руку.
— Ну и погодка, чтоб ей было пусто. И несет и кружит. Знаете, куда меня лошадь завезла? В Дедюхино.
Варя загремела самоваром.
— Сейчас я вас чаем напою.
— Не откажусь, — согласился Усов и кивнул мне на окно, за которым кружилась белая колючая мгла.
— Видали, какая у нас зима непредвиденная. То мороз без снега, то пуржит напропалую.
— Что же делать-то, Андрей Егорыч? Наобещали мы с вами. Договор собираемся подписать. А теперь, выходит, вспять пошли?
— Это зачем же вспять? — удивился бригадир. — Разве мы раки, чтобы назад пятиться? Раз слово дали, стоять надо.
— Как же стоять-то, Андрей Егорыч?
— Вот за тем и приехал, чтобы обговорить все. — Усов обернулся ко мне. — И с Надеждой Петровной посоветоваться.
— Вы что-нибудь можете предложить? — спросила я.
— Предложение у меня простое, — помолчав, ответил Усов. — Надо сеять гречиху по-новому.