Пришлось повоевать Цыбенко и за кукурузу. К ней в Сумах (как и во многих еще местах) относились с пренебрежением и деды и бывшие руководители области. Первое, что увидел Цыбенко три года назад, это был забурьяненный участок кукурузы. Кукурузу пришлось скосить на силос. А в 1953 году такой же пятигектарный участок дал по 50 центнеров зерна. Вот вам и Полесье! Теперь в колхозе планируют засеять кукурузой 30 гектаров и собрать по 80 центнеров зерна. Здесь решили догнать лучших мастеров высоких урожаев кукурузы, которыми славится Днепропетровщина.
Без удобрений бедные, бесструктурные почвы Полесья хорошего урожая не дадут. И вот в колхозе «Большевик» стали вывозить на поля много навоза, торфа и минеральных удобрений. Но есть еще одно замечательное средство обогащения почвы — люпин, могучий азотособиратель. Недаром люпин называют зеленым удобрением.
Немало говорят на Полесье о люпине, но по-настоящему его еще не внедряют. Цыбенко взялся за люпин. Из урожая прошлого года колхоз «Большевик» дал семена люпина не только многим колхозам своей области, но и других областей. За семенами приезжали сюда из Белоруссии, из Брянска и Курска, о семенах пишут из Подмосковья, телеграфируют из далекого Кемерово.
Рассказывая обо всем этом, Цыбенко снова возвращается к вопросу, который особенно волнует его, как и многих других работников сельского хозяйства.
— От председателя колхоза, от агронома требуют — добейтесь высокого урожая. Это правильно. Требуют и еще больше будут требовать. Но дайте же возможность тому председателю, тому агроному проявить инициативу, дайте возможность применять агротехнику творчески, исходя из местных — почвенных и климатических — условий, а не по всеобщему шаблону. Без инициативы, без самодеятельности, какое же это руководство?
Об этом мы говорили с секретарем Шосткинского райкома партии Серафимом Федоровичем Белокуром.
Упоминались дела прошлогодние, позапрошлогодние… Хотелось думать, что теперь, после решений Пленума ЦК КПСС, когда идет ломка всего закостенелого, рутинного, бездушному шаблону уже нет места. Я не успел высказать эту свою мысль. Секретарь райкома показал телеграмму из области, в которой строго-настрого предписывалось немедленно приступить к подкормке озимых. Это было 15 марта. На полях Шосткинского и соседних районов еще сплошным покровом лежал снег. Ни о какой подкормке и речи не могло быть. Но в Сумах снег растаял. В южных районах области поля обнажились еще в начале марта. Там указание о подкормке следовало, пожалуй, дать раньше. Но строгая начальственная телеграмма стригла всех под одну гребенку.
«Дело идет, и трудодень идет»
В километре от селения — фермы. Цыбенко залюбовался длинной цепочкой саней, темнеющих на снежной дороге. Это везли торф и навоз в поле.
— Возим. Изо дня в день. С утра и до ночи.
Остановил девушку, идущую рядом с лошадьми.
— Что, Дуня? И в этом году удвоишь трудодень?
Девушка только улыбнулась в ответ. Когда сани проехали, Цыбенко объяснил. Девушку зовут Евдокия Оснач, это лучшая звеньевая. Вместе с дополнительной оплатой за высокий урожай конопли члены ее звена получили по 19 рублей за трудодень. Почти вдвое больше, чем вышло на трудодень в среднем по колхозу. Легко согласиться с выводом председателя, что такой пример хорошо помогает агитировать за высокий урожай.
Осматривая хозяйство, Цыбенко не пропускал ни одного встречного. С каждым он успевал обменяться словом. Порой с шуткой-прибауткой, а порой и укором и сердитым замечанием. На строительной площадке Цыбенко остановил бригадира первой бригады Ефима Науменко, поинтересовался его делами. Бригадир с видимым удовольствием сообщил, что сегодня восемьдесят человек из бригады получили наряд на работы. И это в обычный, можно сказать, зимний еще день. Одни вывозят удобрения, другие заготовляют торф, третьи рубят и возят лозу, жерди, необходимые для мелиоративных работ на лугу, четвертые здесь, на строительстве…
— Значит, дело идет? — спросил председатель.
— Дело идет, и трудодень идет, — засмеялся бригадир.
Цыбенко покосился на него:
— Гляди, Ефим Кондратьевич. Уж больно сам ты доволен. Не успокоился ли ты, брат, на сегодняшнем?
Когда мы возвращались в селенье, председатель вспомнил об этом разговоре.
— Есть у нас в колхозе и такие люди, — покачал он головой. — Чуть-чуть поднялся колхоз — хватит. Довольны, мол, и этим. С таким настроением наши планы повиснут в воздухе. А планы у нас на этот год большие. Одиннадцать миллионов рублей дохода. Это значит четыре тысячи четыреста рублей дохода с каждого гектара пашни.