Колька сердито столкнул сестру с кровати.
— Брысь!.. Ты зачем сюда приехала?
— Вот еще спрос какой! — обиделась Маша. — В гости приехала, отдыхать.
— В гости, глодать кости, — передразнил ее Колька. — Ничего ты не понимаешь, малолетка… Тятька-то обманул нас. Наобещал всего с три короба, а ничего не показывает…
— Он покажет… Ты обожди.
— Некогда мне ждать. Мне домой пора… И так четыре дня без пользы прошло.
В дверь заглянула квартирная хозяйка и сказала ребятам, что отец оставил им на завтрак.
Маша вышла в коридор умываться.
Хозяйка угостила девочку карамелькой в свинцовой бумажке и погладила по льняным волосам.
— Ну, что, беленькая, не едет ваша мамка?
— Мамке недосуг… Она сено косит… Ей нельзя по гостям, — ответила Маша, прилаживая к зубам свинцовую бумажку из-под карамельки.
— А который тятька лучше, беленькая: Василий Иваныч или тот, что в деревне остался? Тот, наверное, молодой, красивый?
— Какой тот? — удивленно подняла голову Маша. — Тятька у нас один… Василий Иваныч.
— А другой-то тятька деньги вам дает? На гостинцы тебе, на платья?.. — допытывалась хозяйка, глядя на девочку жалостливыми глазами.
Маша покраснела, уронила свинцовую бумажку и убежала в комнату.
— Чего она меня про какого-то второго тятьку спрашивает? — пожаловалась она брату. — Тятька у нас один… Все знают. Ты скажи ей, Колька… Только он больной… ему в городе жить надо.
— Больной, да не той стороной, — невесело усмехнулся Колька и задумался.
Вечером он твердо заявил отцу, что ему пора домой: ребята в деревне, наверное, уже ходят в рощу за грибами, и незачем ему больше бездельничать в городе.
Отец нахмурился.
— А здесь чем не дом? Живи, привыкай… Скоро мать приедет.
— Не приедет она… лучше не жди, — вырвалось у мальчика.
— А ты помолчи! Чересчур много понимать стал… Умник! — прикрикнул отец и, покосившись на Машу, приказал ей ложиться спать.
Утром Колька не нашел под кроватью своих сапог. Потом обнаружилось, что был спрятан и его пиджак. Только милиционерская фуражка висела на стене.
У Кольки сжались кулаки.
Теперь ему все стало ясно. Отец зазвал его и Машу совсем не в гости. Все это было сделано затем, чтобы заставить мать переехать жить в город. И они с Машей сейчас вроде как пленники!
Колька представил себе мать. А вдруг она затосковала без ребят и решила ехать к отцу?.. Погрузила вещи на подводу, заколотила досками окна, повесила замок на дверь. И, может, сейчас она уже прощается с соседками…
От таких мыслей Колька даже вздрогнул. Нет, нет, надо срочно ехать в деревню, предупредить мать!
Колька заглянул в шкафчик, где у отца хранились деньги. Денег не было: как видно, их тоже убрал отец.
«Ну и пусть!.. — решил Колька. — Домой и пешком доберусь… по телеграфным столбам».
И он принялся рассовывать по карманам куски хлеба.
Маша захныкала: ей тоже захотелось домой.
Колька пообещал, что в первый же базарный день они приедут в город вместе с матерью и заберут ее с собой.
— Да, обманешь! — не поверила сестренка.
— Слово даю. Лопни мои глаза! — поклялся Колька. — Я тебя выручу!
С трудом Маша согласилась остаться.
Вечером вернулся отец и, узнав, что Колька ушел домой, очень рассердился и погрозил девочке пальцем.
На другой день он привел Машу в контору и, посадив рядом с собой, положил перед ней лист бумаги и красный с синим карандаш.
— Рисуй что-нибудь…
— А зачем? — удивилась Маша. — Я домой хочу. Скучно у тебя.
Но у отца так сердито зашевелились усы, что Маша не стала больше спорить.
Она покорно рисовала домики, рыб, цветы, куклу Надьку. Из глаз падали слезы, и девочка подкрашивала их фиолетовыми чернилами.
Так повторялось день за днем. Маша сидела в конторе рядом с отцом и настороженно прислушивалась к каждому стуку в дверь: вот-вот войдут Колька с мамкой и увезут ее с собой.
Но из колхоза никто не приезжал.
По ночам Маша плохо спала и, кутая в одеяло куклу, принималась горько плакать:
— Бедные мы с тобой… Все нас забыли, все забросили: и мамка и Колька.
Василий уверял Машу, что любит ее, обещал накупить игрушек, сочинял всякие интересные истории, вспоминал забытые сказки.
Утром, чуть свет, он бежал на базар, покупал продукты, дома на керосинке готовил завтрак. Все получалось по-мужски, неловко — падали из рук сковородки, подгорала рыба, убегало молоко, капризничала керосинка.
Квартирная хозяйка, розовая и теплая после сна, просовывала в дверь голову и сокрушенно качала головой: