Нет, Элис осуждать нельзя. Она была в отчаянии, а ее эмоции – на пределе человеческих возможностей. Ей надо было каким-то образом привести себя в чувство. Ну а я? Какое оправдание может быть у меня?
А оно было мне необходимо. И даже очень.
Начать с того, что я был слаб. Я ее не соблазнял, это она меня соблазнила, и соблазнить меня оказалось чертовски легко. Если девушка испытывает нервное напряжение, то мужчина, обладающий хотя бы крупицей порядочности, должен быть сдержан. Я понял это только тогда, когда было поздно.
К тому же в свою защиту должен добавить, что за последние два дня я тоже перенес достаточно сильный эмоциональный стресс. Не столь горестный и сильный, как у Элис, но тем не менее он основательно подорвал мои силы.
Оправдания, извинения. Но да поможет мне Бог, я найду в себе силы себя простить. Трудно было бы жить, если бы мы не умели себя прощать. Я не думаю, что в лихорадочных поисках смягчающих вину обстоятельств, когда я сижу вот так здесь, на кровати Элис, я чем-то отличаюсь от любого другого мужчины. Рано или поздно она сама сможет трезво оценить события этого дня и скажет себе:
"Я легла в постель с незнакомцем через четыре часа после убийства дедушки”. Если бы я мог, я должен бы был как-то смягчить этот момент.
Поэтому я не сказал ничего, что было способно разрушить созданные фантазии о нас с ней, и просто попросил:
– Не говори мне ничего о своем прошлом, и я тебе ничего не скажу о своем. Согласна? Она улыбнулась.
– Мы совсем-совсем новенькие, – сказала она и сжала мою руку в своих ладонях.
– Привет, Элис, – сказал я.
– Привет, Пол. – Она снова улыбнулась. С каждой секундой она становилась все более лучезарной, а ее мечтательность постепенно улетучивалась. Она встала, продолжая держать мою руку, и спросила:
– Ты не голоден?
– Я умираю от голода.
– Я приготовлю ленч.
– Хорошо. Я... О Боже, Уолтер!
– Что? – В ее глазах появился испуг.
– Я им сказал, что приеду вскоре после часа. – Я принялся собирать свои вещи, разбросанные по комнате. – Вероятно, они уже сходят с ума.
– Позвони им еще раз, Пол. Не уходи.
– Я сказал им, что вернусь, я сказал им.
– Пол, подожди. Я сказала тебе, что помогу. Позвони им и скажи, что ты будешь поздно, а мы поговорим за ленчем. Это меня остановило.
– Поможешь мне? Как?
– Я знаю, что удалось разыскать Чарлзу Гамильтону, – ответила она.
– Знаешь? Откуда? Он сам тебе рассказал? Она покачала головой.
– Это я ему рассказала, – ответила она.
Глава 19
Второй разговор с Уолтером оказался менее приятным, чем первый. В его голосе звучали стальные нотки, и, хотя прямо он ничего не сказал, я понял, что Флетчер и другие считают Уолтера ответственным за меня и уже не скрывают удивления, зачем он взял меня на работу.
Я извинился, хотя и не знал за что. Но я твердо знал, что в моем рассказе не было и доли правды. Я не сказал ему, где нахожусь и что со мной происходит. Не сказал и того, что я, мол, напал на след тайны Чарлза Гамильтона. Он узнает обо всем, когда я заполучу эту тайну и вернусь в мотель, но пока он не должен знать, что я по-прежнему занимаюсь этим делом. Я обещал скоро вернуться и повесил трубку.
Элис приготовила салат, потому что сегодня было очень жарко, наверное, это был самый жаркий день за все время моего пребывания в Уиттберге. Она также подала белый хлеб, сыр и колбасу. И опять-таки ледяной чай.
Слегка перекусив, Элис приступила к рассказу:
– Чак пришел ко мне полторы недели тому назад и показал письмо, которое он получил от мистера Фримена из Вашингтона. Он знал, что я работаю в бухгалтерии, и сказал, что если на фабрике происходит что-нибудь противозаконное или если есть что-нибудь, что помогло бы профсоюзу, то в первую очередь это должно быть отражено в бухгалтерских документах.
Я ждал, не сводя с нее глаз. Она положила мне на тарелку салат и продолжала:
– У меня есть ключ от офиса, и я знаю код сейфа. Мы с Чаком пришли туда вечером после работы и посмотрели все бухгалтерские книги. Никого в здании не было, кроме старого Эбнера Кристо, ночного сторожа, и мы сделали вид, что мы... – она слегка зарделась и отвела глаза, – используем офис для чего-то другого. В этом случае он никому ничего не сказал бы.
Рассказ об этой уловке, по-видимому, смутил ее, и некоторое время она ела, уставившись в тарелку. Я выпил ледяного чая, доел свой бутерброд и ждал продолжения. Наконец она, кажется, преодолела смущение, но я не знал, насколько надежен ее контроль над собой. Если ее выбило из колеи упоминание о воображаемой любовной связи, то ее самообладание не может быть надежным. Поэтому я не торопил ее с продолжением, хотя с нетерпением ждал кульминационного момента.
Через минуту она снова подняла на меня глаза и продолжала:
– Мы занимались этим целую неделю. Помощь от Чака на самом деле была не большая; он не слишком-то разбирался в бухгалтерии. Но мы продолжали, и в конце концов я обнаружила кое-какие нарушения.
– Ну?!
– Да. Сказать по правде, Пол, я пока не очень опытный бухгалтер, так что я и сама не во всем разобралась, но одно было ясно – деньги уходили на сторону. Как ни сложно это было, но по крайней мере часть пути нам удалось проследить. – Она положила ладони на стол. – У фабрики имеются два направления расходов, – сказала она, загибая пальцы на левой руке. – Во-первых, зарплата служащим и отчисления в социальные фонды. Это то, что связано со служащими. – Она загнула пальцы на правой руке. – Во-вторых, стоимость сырья, транспортные затраты, отопление, или так называемые накладные расходы. – Она сложила ладони вместе. – Но в отчетных документах все расходы отражаются одной строкой. Они все взаимосвязаны. Если проследить эту систему сверху вниз, то на некоторой стадии они разделяются на расходы на одно, расходы на другое. Понимаешь, как это происходит?
– Более или менее, – сказал я. Поскольку я готовил диссертацию по экономике, я прослушал дополнительные курсы по математике, но бухгалтерский учет не был моей сильной стороной. То, что меня интересовало в экономической сфере, всегда находилось на более абстрактном уровне.
– Способ, каким уплывают на сторону деньги, – сказала она, – включает в себя оба вида расходов, и вот почему это так трудно проследить по документам. Для начала, в части сырья, были выписаны фальшивые счета от компании, с которыми мы действительно работаем, и были зафиксированы фальшивые номера чеков – здесь в книгах есть целая серия таких чековых номеров, – для оплаты по этим фальшивым счетам. Но эти чеки должны быть выписаны на компании, и по этой причине их очень трудно обналичить, поэтому эти чеки вовсе не выписывались.
– Но на самом деле деньги перешли другой стороне, не так ли? – спросил я.
– Совершенно верно. С другой стороны, многочисленным служащим обязательно выписывались чеки по всем правилам за какие-то мифические сверхурочные. Но если вы попытаетесь найти их в документах, то вам это не удастся, так как чеки эти исчезают, подобно реке, ушедшей под землю. Я сама не совсем ясно представляю себе, как это происходит. Чеки исчезли, суммы были тем или иным путем подтверждены, и начиная с этого момента бухгалтерские документы становятся почти безукоризненными, за исключением факта присвоения. Как видишь, с одной стороны, было очень много денег, из-за счетов, которые предполагались оплаченными, но не были оплачены, а с другой стороны, было совсем мало денег, из-за выписанных чеков с неполной отчетностью. Так что в конечном итоге дебет сходится с кредитом – полный баланс. Все шито-крыто.
– Боже мой, как это сложно звучит, – сказал я. – Почему просто не использовать чеки за сверхурочные? Зачем вся эта возня со счетами и тому подобное?
– Потому что чеки за сверхурочные должны исчезнуть из документов до начисления зарплаты рабочим. В противном случае сумма их годового дохода и сумма их налогов не совпадут с их собственными расчетами.