— Кто же этот добрый человек? — спросил мистер Матекони. — Миссис Моффат говорила, что хочет что-то подарить мне за то, что я отремонтировал автомобиль доктора. Ты не думаешь, что это она оставила нам тыкву?
— Возможно, она, — согласилась мма Рамотсве. — Но я не уверена.
Она посмотрела на мистера Матекони, пытаясь дать ему понять, что с этой тыквой еще кое-что связано, но не стоит обсуждать это при детях. Он поймал ее взгляд и понял.
— Хорошо, я уберу тыкву в кладовку, — сказал он, — а потом мы вытащим ее и приготовим. Тебе не кажется, что это верная мысль?
— Кажется, — согласилась мма Рамотсве. — Ты уберешь тыкву, а я пока сварю детям овсянку на завтрак. А потом мы все поедем в церковь, пока еще нет жары.
Они быстро доехали до Англиканской церкви, припарковали фургон мистера Матекони за углом, около дома настоятеля. Мма Рамотсве помогла Мотолели сесть в ее кресло на колесиках, и Пусо стал толкать его к главному входу, где кресло можно было вкатить по пандусу. Мма Рамотсве и мистер Матекони вошли через боковую дверь, взяли сборники псалмов со стола у входа и направились к своей обычной скамейке. Через несколько минут к ним присоединились дети. Кресло Мотолели поставили у конца скамейки, а Пусо уселся между мма Рамотсве и мистером Матекони, так что за ним можно было присматривать. Он довольно скоро начинал ерзать и вертеться, и обычно минут через пятнадцать ему разрешали пойти в церковный двор покачаться на качелях.
Мма Рамотсве просмотрела программу богослужения. Она не одобрила сегодняшний подбор псалмов — все они были ей неизвестны — и быстро перешла к новостям прихода. Там публиковался список больных, который она проглядела, с огорчением отметив, что многие из тех, кто был перечислен на прошлой неделе, остались в списке. Это был период болезней, период, когда сострадание было так необходимо. В списке были указаны матери, чьи дети останутся сиротами, если их призовет Господь. Там были перечислены богатые и бедные, равные между собой в своей человеческой уязвимости. «Помни об этих братьях и сестрах», — стояло внизу списка. Да, она будет помнить об этих братьях и сестрах. Да и как можно забыть?
Появился хор, и служба началась. Произнося без особого рвения слова незнакомых псалмов, выбранных на этот день, мма Рамотсве мысленно возвращалась к удивительному появлению тыквы. Единственное возможное объяснение, думала она, заключается в том, что вор по какой-то причине — возможно, чтобы залезть в дом снова, — обнаружил свои брюки, висевшие на веранде. У него с собой была тыква, которую он, вероятно, где-то успел стащить, он положил ее на землю и стал влезать в брюки. Тут, может быть, его кто-то снова спугнул опять, и он убежал, не забрав с собой тыкву.
Это, конечно, возможно, но маловероятно. Мма Рамотсве взглянула на потолок церкви, ее внимание привлекли лопасти больших белых вентиляторов, медленно рассекавшие воздух. Нет, вряд ли вор стал бы возвращаться, и даже если бы стал, разве у него было время стащить где-то тыкву? Наверняка самым его неотложным стремлением было попасть домой и влезть в другие брюки.
Скорее исчезновение брюк и появление тыквы никак не связаны. Одежду забрал какой-нибудь прохожий, воспользовавшись возможностью заполучить отличные брюки цвета хаки. А затем, сегодня утром, кто-то из друзей оставил здесь тыкву в качестве подарка, не желая будить людей так рано в воскресенье. Это гораздо более вероятно, и, скорее всего, к такому выводу пришел бы и сам Клоувис Андерсен. «Никогда не ищите слишком сложных решений, — писал он. — Всегда допускайте, что самое простое объяснение и есть самое вероятное. В девяти случаях из десяти вы окажетесь правы».
Мма Рамотсве очнулась от своих размышлений. Служба продолжалась, и теперь преподобный Тревор Мвамба поднялся на кафедру. Женщина выбросила из головы мысли о тыквах и стала слушать, что скажет Тревор Мвамба. Преподобный обвенчал ее с мистером Матекони под деревом в сиротском приюте чуть больше полугода назад. Каждое мгновение того дня врезалось ей в память: голоса поющих детей, свод листвы над головами, улыбки присутствующих и отдающиеся эхом слова, означавшие начало ее совместной жизни с этим добрым человеком, мистером Матекони, этим замечательным механиком, который стал ее мужем.
Преподобный Тревор Мвамба оглядел своих прихожан и улыбнулся:
— У нас гости. Пожалуйста, встаньте и расскажите нам о себе.
Все огляделись кругом. Встали пять человек, сидевших в разных местах среди прихожан. Один за другим они называли свои имена повернувшимся к ним людям.
— Я Джон Нгуэнья из Мбабане в Свазиленде, — сказал приземистый мужчина в голубовато-сером костюме.