Его написал двадцатидвухлетний Обреченный по имени Кит. В статусах не так уж много говорилось о его жизни – понять можно было только то, что Кит был одиночкой, предпочитавшим гулянкам с одноклассниками пробежки с золотистым ретривером Турбо. Он искал для Турбо новый дом, потому что не сомневался: отец всучит пса первому встречному, и его тут же заберут, такой этот Турбо красивый. Черт, я бы и сам его себе забрал, при том что у меня жуткая аллергия на собак. Но прежде чем отдать своего пса, Кит вместе с ним в последний раз оббегал все свои любимые места в городе. Его лента перестала обновляться где-то в районе Центрального парка.
Я не знаю, как умер Кит. Не знаю, выжил ли Турбо или умер вместе с хозяином. И не знаю, как было бы лучше. Я ничего не знаю. Я мог бы посмотреть вчерашнюю статистику по разбойным нападениям и убийствам в Центральном парке в районе 17:40, когда лента перестала обновляться, однако пусть лучше эта история останется в тайне – для моего же собственного душевного спокойствия. Вместо этого я открываю папку с музыкой и включаю «Звуки космоса».
Пару лет назад сотрудники НАСА создали специальный инструмент, который позволяет записывать звуки разных планет. Да-да, мне это тоже сначала показалось дичью, особенно потому, что во всех фильмах на эту тему говорится, что в космосе звука нет. Но это не так, звук там есть, просто он существует в форме магнитных колебаний. В НАСА конвертировали их в доступный человеческому уху формат, и теперь, даже прячась в своей комнате, я могу познать волшебство Вселенной. (То, чего явно не хватает людям, не следящим за последними трендами в сети.) Некоторые планеты звучат зловеще, как саундтреки к научно-фантастическим фильмам, в которых события разворачиваются в каком-нибудь инопланетном мире. Под «инопланетным» в этом случае я понимаю мир, в котором живут инопланетяне, а не мир за пределами Земли. Нептун звучит как быстрое течение, Сатурн как-то жутко завывает, и поэтому его я слушать перестал; то же касается и Урана – только там еще свистят какие-то ветры, похожие на лазерную перестрелку космических кораблей. Звуки планет – прекрасная тема для разговора в компании. Это если вам есть с кем поговорить, а если нет – то они сойдут за белый шум, под который классно засыпать.
Я отвлекаюсь от мысли о своем Последнем дне, читая другие истории на форуме «Обратный отсчет» и слушая звуки Земли, которые всегда напоминают мне успокаивающую птичью трель или тихое пение кита, в которых в то же время есть нечто странное, нечто подозрительное, только я никак не пойму что. Музыка Земли чем-то похожа на музыку Плутона, в которой одновременно слышится шум моря и шипение змей.
Я включаю трек Нептуна.
Руфус
01:18
Глухой ночью мы едем в Плутон.
«Плутон» – название, которое мы дали интернату, где оказались, когда наши родители нас бросили или погибли. И хотя настоящий Плутон разжаловали из ранга планет в карликовые планеты, мы друг для друга не перестали быть чем-то важным.
Я остался без семьи только четыре месяца назад, а Тэго и Малкольм друг с другом гораздо дольше. Родители Малкольма умерли при пожаре по вине какого-то поджигателя, которого так и не нашли, но кем бы он ни был, Малкольм надеется, что он горит в аду за то, что забрал у него семью. Малкольм тогда был тринадцатилетним хулиганом, который не оказался нужен больше никому, кроме органов опеки (да и не факт, что им тоже). Мать Тэго бросила его еще ребенком, а папаша сбежал три года назад, когда не смог больше оплачивать счета. Месяц спустя Тэго узнал, что его папаня совершил самоубийство, и с тех пор пацан не пролил по нему ни единой слезы и даже не поинтересовался, как и где он умер.
Еще до того, как я узнал, что умру, я осознавал, что Плутону недолго осталось быть моим домом. Приближается день моего восемнадцатилетия, у Тэго и Малкольма тоже. У них обоих дни рождения в ноябре. Мы с Тэго поступили в колледж и решили, что Малкольм может пожить у нас в общаге до тех пор, пока не устроится сам. А теперь черт знает, что будет дальше, и как же тошно, что меня все эти проблемы уже не коснутся. Но сейчас Малкольм и Тэго со мной – и это главное. Они были рядом с того самого дня, как я попал в интернат. Всегда – и во время семейных праздников, и во время вечернего нытья – они были рядом, справа и слева от меня.
Останавливаться я не планировал, но все-таки торможу, когда вижу церковь, куда приходил спустя месяц после несчастного случая. То были мои первые выходные с Эйми. Здание монолитное, с темно-красными башенками и отделкой из грязно-белого кирпича. Я хочу сфотографировать витражи, но, боюсь, вспышка все испортит. А впрочем, неважно. Если фотография достойна инстаграма, я все равно накладываю на нее классический черно-белый фильтр. Проблема лишь в том, что вряд ли снимок церкви, сделанный рукой такого безбожника, как я, – лучшая последняя фотка для моих семидесяти подписчиков. (Хештег #вотужнет.)