В последние минуты она сказала: «Ричард, посиди со мной». И я сидел, касаясь ногами края её кровати. Ее тело клонилось вперёд, так что я положил руку ей под грудь. Затем её тело стало заваливаться назад. Так что я стал поддерживать её под спину. Её голова падала, и я приложил к ней свою голову. Мы просто сидели вместе. Она сделала три вдоха, три действительно глубоких вдоха, и – ушла. Теперь, если вы прочитаете «Тибетскую книгу мёртвых», вы увидите, что обычно лама, оставляющий своё тело, сидит, находясь в сознании. Он делает три глубоких вдоха, а затем отходит.
Так кем же была моя мачеха? Откуда она знала, что и как ей следовало делать?
Рамана Махарши был великим индийским святым. Когда он умирал от рака, его преданные умоляли: «Бхагаван, лечись!..». Но Рамана Махарши ответил: «Нет, настало время отказаться от этого тела». Его преданные стали плакать. Они просили: «Бхагван, не оставляй нас, не оставляй нас!». А он посмотрел на их смятение и сказал: «Не будьте глупцами! Куда я могу от вас уйти?». Вы знаете, он говорил это почти так: «Ну чего вы шумите? Я всего лишь продаю старый семейный автомобиль».
Этот организм, в котором мы живём, и эго, отождествляющийся с ним, похожи на старый семейный автомобиль. Они являются функциональными структурами, в которых наша душа проходит через наши воплощения. Но после использования они отмирают. Самое правильное – просто позволить им отойти мирно и естественно – «отпустить их легко». Каждый человек есть Душа, и, когда тело и эго уходят, Душа остаётся жить, потому что она вечна. В конце концов, в какой бы ипостаси мы ни закончили нашу работу, наши души вольются обратно в Единое, вернутся к Богу, войдут в Бесконечность. В то же время, задачей каждой Души в череде воплощений является проработка кармы с использованием тела, эго и личности.
ВОСЬМЕРИЧНАЯ ВАННА СРЕДИННОГО ПУТИ
21 марта 2010
Поговорим о балансе между внутренней работой (работой над собой) и внешней работой. Каждый человек имеет интуитивное представление о том, на каком уровне он находится и с чем может справиться. Скажем, вы присоединяетесь к борцам против неправомочной утилизации ядерных отходов. Или вы становитесь членом какого-либо комитета... Вы найдёте там группу людей, попавших в западню праведности и гнева. Общественные деятели – не самые сознательные люди. Они могут быть хорошими, но они не очень осознающи.
Они будут внушать вам чувство вины и призывать вас что-то делать, а что-то – нет. И если вы говорите, мол, я пойду домой медитировать, они смотрят на тебя, словно ты убиваешь маленьких детей. Должно быть, вы сталкивались с такими людьми. Им сложно сопротивляться, вы чувствуете себя какой-то гадюкой, если говорите, что собираетесь как раз во время, допустим, пикета пойти купаться.
Хочу рассказать примечательную историю. Я работал с бездомными в Нью-Йорке. Всё шло хорошо. И сева [служение] была хорошей, и работал я с полной отдачей. Мы занимались замечательным, полезным делом в течение нескольких лет. Я впитывал и перерабатывал страдания всем своим существом – стенания раздавались со всех сторон. А потом я работал с умирающими, и видел, что был в состоянии пребывать в одном пространстве с уходящими в мир иной, держа свое сердце открытым. Одна часть меня была заворожена космическими процессами с мощными силами изменения и пробуждения, позволяющими смерти быть. И в то же время моё сердце было полно сострадания к реальному человеку, испытывая и боль, и печаль – всё было там.
Это были моменты полноты жизни, такие же, как и другие, которыми я дорожил – моменты рождения, пробуждения. Потом я начал работать с другими видами страданий. И обнаружил, что медленно, постепенно, я обрёл способность смотреть прямо в глаза страдания и глубочайших чувств, я не боялся своих собственных эмоциональных реакций. Я не боялся разрыва моего сердца. Пусть оно разорвётся снова, пусть оно будет разбито – потому что его разрыв становился сбалансированным с невозмутимостью, которая сохранялась в самой глубине моего существа.
Я занимался работой со страданиями в течение многих лет, и это было моей садханой. Замечу, что сева при групповой, коллективной, работе со страждущими имеет свои особенности. Нужно помогать людям, при этом не теряя чувство юмора. Следовало работать сразу в трёх направлениях: во-первых, делать что-то для облегчения страданий. Во-вторых, расти духовно в процессе этой работы. И в-третьих, уметь пошутить вовремя. Если мы упустим одно из направлений, всё пойдёт насмарку. Вы не сможете делать своё дело достаточно хорошо, если будете ходить с печальным лицом, с постной миной – вы лишь добавите страданий к тягостному состоянию человека: «Господи, я приношу пользу, но я ненавижу всех!». В общем, имейте в виду, вы действительно можете попасть в критическое положение и испортить всё. А ещё я подумал: да, я способен облегчать страдания, но могу ли я всё ещё испытывать веселье, удовольствие, радость... И чувственность? Несомненно, чувственность ещё была присуща мне. Я отнюдь не покончил со всеми удовольствиями жизни. Всегда можно было найти что-то, что было бы немного лучше, чем иметь дело со страданиями.