Вернемся теперь на Балканы - там решается будущее Восточной Европы. Точнее, оно уже решилось, но летописцы этого не заметили. Великие битвы времен гуннского нашествия и внезапный распад державы Аттилы после его смерти в 453 году - эти события были у всех на виду. Куда труднее было угадать, кто из участников побоища между гуннами и римской армией на Каталаунских полях окажется главным актером в следующем акте драмы. Тогда, в 451 году, важнее других казались вестготы - они бились на стороне победителя, римского полководца Аэция, и остготы - эти сражались на стороне Аттилы. Но вот прошло тридцать лет - и вестготы владеют лишь Иберийским полуостровом (откуда они вытеснили в Африку вандалов) да частью Галлии, откуда их самих скоро вытеснят незаметные прежде франки. Вспомним, что дед Хлодвига - князь Меровег - сражался при Каталауне на стороне победителя Аэция лишь потому, что его брат и соперник оказался в лагере Аттилы, а вовсе не из любви к римскому порядку в Галлии, где Аэций фактически основал свое, независимое от Рима государство.
У Аэция - римлянина, выросшего среди варваров - была мечта: приручить этих гордых и независимых храбрецов, заставить их соблюдать римские законы, не обижая без нужды романизованных галлов, и в итоге создать в Галлии, вдали от прогнившего Старого Рима, Новый Рим из вчерашних "варваров". Не вышло: внук Меровега Хлодвиг разгромил в 486 году Сиагрия - преемника Аэция, и тем положил конец последней попытке реставрации римской государственности на Западе. Придет время, и европейские "варвары" создадут свои державы, используя римское наследие; но они будут действовать по своей воле и разумению, а не по старым римским конспектам.
Никто из историков-римлян не отметил участия в Каталаунской битве антов, склавинов, утургуров, кутургуров ... И позднее их деяния долго заслонялись деятельностью остготов. А племена эти тем временем заселяли леса и степи юго-востока Европы, опустевшие в ходе вековой борьбы готов и гуннов. Теперь эти народы выходят на передний план исторической сцены, у них нет на Востоке серьезных соперников. Вчерашние склавины и анты это славяне, а утургуры и кутургуры входят в число предков болгар тех тюркоязычных степняков, что в 7 веке займут земли будущей Болгарии и смешаются там с пришедшими раньше славянами.
Нынешнее движение славян - не переселение, а расселение, ибо они не бросают свою прежнюю родину (расположенную где-то в верховьях Вислы или на Влтаве, либо в Карпатах), а медленно расширяют ее до Эльбы на западе, до моря на севере, до Днепра на востоке, а на юге - до самой Эллады; ведь разоренный остготами Балканский полуостров почти опустел. Одновременно утургуры и кутургуры, довершив в 463 году разгром гуннов, заселяют степи Северного Причерноморья. Такое почти беспрепятственное расселение замедляет формирование государственности у этих народов. А пока правители Восточного Рима скорее довольны появлением на Балканах новых, не слишком агрессивных варваров: эти хоть не рвутся захватить Константинополь, а готовы торговать с империей хлебом и мехами, воском и скотом. Они прикрывают рубежи Византии, готовы служить в имперских войсках, иногда согласны платить небольшой налог за право поселиться на самых плодородных землях Европы. Так начинается многовековое экономическое, политическое и культурное взаимодействие лесных и степных "варваров" с Византией. Это - рождение новой Восточноевропейской ойкумены, биография которой будет не менее драматична, чем судьба ее западной соседки - "Европы франков".
На восточной границе Византии царит мир. Это непривычно: испокон веку Рим и Иран боролись здесь за контроль над Месопотамией и Арменией. Но сейчас обе великие державы заняты более насущным делом - обороной от "варваров". Если Византия напрягает все силы в борьбе с готами, то над Ираном, как и над соседней Индией, нависли эфталиты (их называют также "белыми гуннами"). В 4 веке они овладели Бактрией - сердцем Средней Азии - и частью Иранского нагорья, основав на месте былой державы Кушан свое могучее, хоть и недолговечное государство. Тем самым эфталиты установили контроль над центральной частью Великого шелкового пути, что ведет через центр Азии, из Китая в Сирию. Это значило - взять Персидскую империю за горло. Ведь Иран, в отличие от Рима времен его расцвета, имел почти стабильные границы, не вел постоянных успешных грабительских войн и не мог содержать мощную армию и роскошный столичный двор за счет одних натуральных налогов с персидских землепашцев. "Деньги суть артерия войны", а для иранских правителей главным источником денег были пошлины с транзитной торговли шелком. Владыки Ирана не могли и не хотели делить прибыли с эфталитскими вождями; поэтому весь 5 век заполнен войнами шахиншахов с северными "варварами" - войнами, безуспешными для империи.