— Значит, дашь нам сегодня скидку? Сколько возьмешь за мешок муки?
— Ладно, бабушка, бери муку даром.
— Да хранят тебя предки, добрый мальчуган. Только вряд ли Вассерман согласится с тобой, а?
— Вряд ли, бабушка.
— Но тебя-то он небось осыпает золотом. Вон как ты стараешься.
— Я и в доме убираю, и дрова рублю.
— Ай-я-яй! Он тебе должен бриллиантами платить.
— Каждую пятницу я получаю три шиллинга и шесть пенсов.
— Три с половиной шиллинга! О-хо-хо! Целое состояние!
В бывшей конюшне за домом Вассерман, никогда ничего не выбрасывавший, держал ненужный хлам: старые колеса, сломанные матрасные пружины, развалившийся старинный буфет, ржавые консервные банки и пустые бочки из-под бензина, лопату со сломанным черенком, зеркала, будто изъеденные проказой, множество железок и деревяшек непонятного происхождения, ржавевших и пылившихся без дела. Отбросы нескольких поколений.
Роясь в этом хламе, словно вынесенном на берег прибоем, Элиас наткнулся на неровную стопку отсыревших, покрытых плесенью книг. До этого ему попались бронзовая дверная ручка и перочинный нож с поломанным лезвием. Потерев рукоятку, Элиас обнаружил на ней тонкий узор, надпись и мужской профиль. Потом он узнал, что это Пауль Крюгер.
Элиас стал листать липкие страницы книг. Строчки вылиняли и поблекли от сырости, но одну книгу можно было прочесть. В ней попадались картинки — потемневшие гравюры, изображавшие белых всадников в тяжелых шлемах, со щитами и копьями в руках. На других гравюрах белые стреляли из лука. Все это озадачило Элиаса. Он привык думать, что копья, щиты и луки были только у его народа. Старики в деревне рассказывали детям, юношам и девушкам о прошлом, и в этих рассказах слышался топот ног, бряцанье щитов и копий, воинственные кличи. А на картинках в книге точно так же сражались белые люди.
И в голову закралась мысль, что, быть может, белые ничем не отличаются от его собратьев, только что кожа у них другого цвета. Книга как будто подтверждала это: разукрашенные щиты, дубинки, дротики. Элиас посмотрел на титульный лист — обложки не было — и прочел по складам название: «Белая дружина». Он с трудом разбирал полустертые буквы: «Когда Гордел Джон прибыл…» Элиас обрадовался находке, спрятал книгу под рубашку. Вечером он отнес трофеи домой — дверную ручку, нож без лезвия и книгу. А еще Мевру Вассерман дала ему объедки — гостинец матери.
По вечерам Элиас корпел над книгой, с трудом разбирая слова. Отличная книга: сплошные битвы, приключения, путешествия! Правда, все это происходило давным-давно, но описываемые места, наверно, существуют по сей день. Неведомые города и страны далеко от родной деревни, магазина Вассермана, старого эвкалипта, от пыхтящего на подъеме паровоза и надкусанных бутербродов в жесткой сухой траве среди колючего кустарника.
Мальчик вырос сильным и выносливым, широкоплечим, с крепкими руками и ногами. В четырнадцать лет над верхней губой пробился пушок. Его стали в шутку величать «мужчиной». Бронзовую дверную ручку он отдал двоюродному брату, а нож оставил себе, отполировал его тряпочкой. И с книгой не расстался. Впрочем, охотников до нее и не было. В конце концов он осилил ее, потом перечитал несколько раз. Теперь он иногда козырял мудреными словечками из книги, а белые дети, забегавшие в магазин Вассермана, прозвали его «черным англичанином».
Старик миссионер, научивший его читать и писать, уехал, а на его место прислали другого, помоложе. У этого были седые усы и усталые, грустные глаза старой собаки. В городке нового миссионера невзлюбили за то, что он говорил по-английски, а не на африкаанс. Он принялся усердно обращать деревенских жителей в христианскую веру; бурам ни в чем не перечил, и его терпели. От него Элиас узнал, что язык книги устарел и теперь так не говорят. Когда работа в магазине кончалась, миссионер занимался с мальчиком арифметикой.
А потом до городка и деревни докатилась весть о войне. Воевали на ней не копьями и стрелами. Отличалась она и от бурской войны, которую помнили старики. Велась она за морем, в Европе. Элиас из книги знал об Англии и Франции. Бои шли также в Северной Африке. Правительство заявило о своей поддержке англичан, и молодежь стали призывать в армию.
Белые жители городка встретили решение правительства в штыки. Они сочувствовали немцам, сражавшимся с англичанами и истреблявшим евреев. Они даже устроили в городской школе митинг протеста. «К черту краснорожих англичан, — кричали ораторы. — И чем скорее Гитлер отправит на тот свет всех евреев, тем лучше. Они богатеют за чужой счет и вбивают кафрам в головы опасные идеи». Пришлось им все же заткнуться — правительство их не послушало.