И вот при таких политических и социально-экономических обстоятельствах, ухудшающихся с каждым днем, Президент СССР 4 августа 1991 года позволил себе отправиться на отдых в Форос… Конечно, отдых на даче – это довольно условное определение, поскольку занят он там был не только работой над текстом речи, с которой ему предстояло выступить 20 августа при подписании Союзного договора, подготовленного в процессе встреч в Ново-Огареве, но и еще и над интервью, и над статьей, что были приурочены к этому же событию. Правда, М.С. Горбачев при этом осуществлял лишь общее идейно-теоретическое руководство, вся же черновая работа была поручена «литературным неграм» – А.С. Черняеву и Г.Х. Шахназарову. При этом Президент явно пребывал в состоянии психологической нестабильности, что следует из жалобы его помощника: «сначала он ратует за восстановление ленинского понимания федеративности, потом – за обновленный федерализм, потом – за реальную федерацию, потом – за конфедерацию, потом – за союз суверенных республик. Наконец – за союз государств и это – когда некоторые республики уже заявили о выходе из СССР» [61].
И тут – 18 августа 1991 года – из Москвы в Форос прибывает группа в составе: Болдин В.И. – руководитель Аппарата президента СССР, Шенин О.С. – член Политбюро ЦК КПСС, Бакланов О.Д. – первый заместитель председателя Совета обороны при Президенте СССР и Варенников В.И. – главнокомандующий Сухопутными войсками. Существует множество изложений того, что происходило во время встречи М.С. Горбачева и делегации, прибывшей к нему, но из всех изложений выступает суть: Президенту было предложено издать указ о введении чрезвычайного положения в стране и сформировать соответствующий комитет; когда он отказался, последовало требование подать в отставку; когда он отказался и от этого предложения, посланцы ни с чем покинули президентскую резиденцию.
На что же надеялась незваные гости? На то, что, пребывающий в беспрестанном умственном смятении, впавший в состояние стойкой боязни принимать собственные решения М.С. Горбачев, будет с ними заодно?..
Да, конечно, еще в марте предусмотрительный Горбачев не только озвучил мысль о возможности введения чрезвычайного положения в стране, но даже сам же «…создал комиссию под руководством Геннадия Ивановича Янаева. В комиссию входили все будущие члены ГКЧП, за исключением двух человек – Тизякова и Стародубцева. Это были Янаев, Язов, Крючков, Пуго, Павлов, Шенин и Болдин» [62]. Более того был даже принят закон СССР от 3 апреля 1990 года № 1407-1 «О правовом режиме чрезвычайного положения» и постановление Верховного Совета СССР от 3 апреля 1990 года № 1408-1 «О введении в действие Закона СССР “О правовом режиме чрезвычайного положения”».
Правовое основание заблаговременно было подготовлено, «соломка» подстелена, но… когда вдруг это «ружье» должно было «выстрелить», М.С. Горбачев и в этот раз дал задний ход. По крайней мере, так оно выглядит со стороны и издалека. Однако же был ли это на самом деле заранее не продуманный «задний ход» – вызывает очень большие сомнения.
Вот, о чем свидетельствовал А.С. Черняев в дневниковой записи за 1 сентября 1990 года: «Злоба и ненависть к Горбачеву в очередях. Сегодня в “Правде” подборка писем, брызжущих слюной на перестройку и на Горбачева. Да, начинается путь на Голгофу.
Ельцин получил кредит по крайней мере на два года, а у Горбачева кредит с каждым днем приближается к нулевой отметке. Ельцин паразитирует на идеях и заявлениях и на непоследовательности Горбачева. Все, что сейчас он провозглашает, все это говорил М.С. на соответствующих этапах пяти лет перестройки. Но не решался двигать, держала его за фалды идеология. Он и до сих пор от нее не освободился» [63].
И еще одна запись от 13 января 1991 года: «Радио гудит от оскорблений и обвинений Горбачева. Уже российские депутаты публично произносят: “Горбачев и его клика”, “Горбачев – величайший лжец нашего времени”, “Он обманул всех, и Ельцина в первую очередь”, “Режим пакостный”, “Его режиму служить не буду”» [64].
И как мог генеральный секретарь при подобном пренегативнейшем восприятии обществом его персоны сам вводить в стране режим чрезвычайного положения, т. е. набрасывать узду на население, уже вкусившее бодрящий воздух свободы, почувствовавшее радость от успешной самореализации в реальной демократии, и одуревшее от вседозволенности, произвола и безнаказанности?