— Достаточно и кое-чего. Что же вы намерены предпринять?
— Ровным счетом ничего. Меня это ни в коей мере не касается.
— Однако я думала, что именно в ваши функции входит улаживать такого рода истории. Я надеялась, что вы им объясните…
Она сжимала в руке платок. Он заметил, что ее ногти глубоко вонзаются в ладонь.
— Что им объяснить, мадемуазель?
— Ничего. Вы правы, это бесполезно. Но я здесь ни при чем, господин Этьен. Я не способна на подобные вещи.
— Рад это слышать, — сухо сказал Марк. — Но у меня слишком много забот, чтобы заниматься этим делом. Извините меня, пожалуйста…
Она поднялась, потом вдруг спросила, отдает ли он себе отчет в том, что речь идет о ней, в некотором роде о ее чести.
— Господи… — проговорил Марк.
Впрочем, он не очень хорошо помнит, что именно он тогда сказал. В тот момент она показалась ему очень красивой, в высшей степени соблазнительной. Собственно говоря, только это впечатление у него и осталось.
В лесу Фонтенбло, за холмом Бурон, Марка обогнала машина. Просигналив несколько раз фарами, она затормозила у обочины. Хотя Марк и не узнал машины, он догадался, что это Дениза. Она меняла автомобили два раза в год. Такая уж у нее была привычка.
— Не привычка, а необходимость, — шутил Марк. — Ты всегда продаешь груду лома. В твоих руках даже десятитонный самосвал не прослужит и полгода.
Эта слабость Денизы была так широко известна, что когда она развелась с Жаком Ансело, люди говорили, что она меняет мужей, как автомобили.
— Это потому, — говорила тогда Дениза, — что все думают, будто я разошлась с Жаком только для того, чтобы выйти за тебя. Но ведь мы сами в этом не вполне уверены, не правда ли, дорогой?
И Марк отвечал, что действительно это еще вопрос, поженятся ли они. Так они играли, пугая друг друга взаимной свободой. И только, когда они уже научились не ставить под сомнение предстоящий брак, они почти одновременно забили отбой.
— Говоря откровенно, — призналась Дениза Марку, когда они вместе ужинали прошлым рождеством в маленькой гостинице в Санли, — я так и не знаю, кто из нас первым отступил, но мне было бы приятно услышать от тебя, что не ты.
— Да, — ответил Марк, — не думаю, чтобы это был я.
— И не я, — сказала Дениза. — Тем лучше. Значит, это произошло одновременно в нас обоих. Спасибо, Марк, для меня большое утешение думать, что хоть раз в нашей жизни, пусть в данном случае, или, вернее, именно в данном случае, мы захотели одного и того же, были объединены общим стремлением.
С рождества они виделись редко, но и здесь было трудно сказать, кто из них оттягивает очередную встречу. Оба очень много работали. Месяц назад Дениза позвонила ему в банк. «Здравствуй, Марк, как дела?» — «Очень хорошо. А у тебя?» — «Отлично. Работы по-прежнему невпроворот?» — «Да, с каждым днем все больше и больше». — «Я хотела предложить тебе пообедать вместе. Но так как я тоже очень занята, то давай лучше немного отложим нашу встречу. Позвони мне как-нибудь вечерком».
— Доброе утро, Марк, — сказала Дениза, протягивая ему руку, — как дела?
— Очень хорошо. А у тебя?
— Отлично.
— Ты опять сменила машину?
— У той мотор стал барахлить. Садись ко мне.
Она подвинулась, чтобы он сел у руля. На ней была куртка из белой кожи, которую они купили вместе этой осенью в одной лавочке в предместье Сент-Оноре. Дениза была простужена, говорила хриплым голосом. Кончик носа у нее слегка блестел. Она провела уик-энд у своего отца в Дордиве, где десять лет назад они и познакомились с Марком. Дениза тогда еще не была замужем, а Марк, демобилизованный после окончания войны с Германией, обивал пороги в поисках работы. В то время в Немуре была целая компания подающих надежды молодых людей, в том числе двадцатидевятилетний префект (правда, уже без префектуры) и тридцатилетний полковник. Частенько они ездили на велосипедах, а иногда и на машине полковника в Фонтенбло, где еще сохранились приличные теннисные корты. Затем в течение нескольких лет Марк ничего не слышал о Денизе, пока в один прекрасный день Жак Ансело, который редактировал какой-то банковский бюллетень, не сообщил ему, что Дениза стала его женой, что она сделала очень быструю и блестящую карьеру в какой-то нефтяной компании и что ее отправили в двухмесячную командировку в Соединенные Штаты. Марк тогда немедленно позвонил Филиппу Морнану. «Я знал об этом», — сказал ему Морнан. Из всех признаков успешного восхождения по служебной лестнице командировка в Соединенные Штаты была тогда самым явным и решающим. Такая командировка не могла остаться незамеченной. «Я всегда считал, что эта девица во всем преуспеет больше нас всех, да я и сейчас так думаю. Во всем, за исключением брака. И, по общему мнению, милосердие требует, чтобы на нее обратил внимание какой-нибудь холостяк и подошел бы к ней с тем тактом, который, как всем известно, присущ тебе. Подумай об этом, Марк. Денизе было бы больше не о чем мечтать, пожелай такой человек, как ты, заняться ею».