Марк давно уже понял, что эта аффектация порождена не столько манерой держаться, принятой в той среде, к которой принадлежала Мари-Лор, сколько искаженной до неузнаваемости и анахронической американоманией, ставшей модной после Освобождения и поддерживаемой теперь чтением великого множества американских романов.
— Здравствуй, поборник справедливости! Покажись-ка, рыцарь без страха и упрека! Как поживаешь? — раздался из столовой голос Филиппа Морнана.
— Очень хорошо, — ответил Марк,
— Садись, возьми грейпфрут.
На нем был халат из темно-розового кашемира. Он никогда не одевался, как все, но при его росте — метр девяносто один или девяносто два — и непропорционально длинных ногах некоторая эксцентричность в одежде ему скорее шла. Вообще Марк считал, что Филипп может разрешить себе многое такое, чего он, Марк, никогда бы себе не позволил.
— Возьми, возьми грейпфрут, старина! Тебе надо быть терпким, как тысячи грейпфрутов, чтобы тебя не так легко было съесть.
— Нет, — сказал Марк, — лучше налей мне что-нибудь покрепче.
— Виски?
— А рома у тебя нет?
— Это та гадость, из которой делают грог? — спросила Мари-Лор и воскликнула: — Фи, Марк! Как было в Немуре?
— Мрачно.
— Вы где-нибудь бывали? Встречались с людьми?
— Нет.
— Бедняжка!
— Ну, а как поживает банк? — спросил Марк.
— Здоров как бык. Я никогда еще не видел такого процветающего банка, — ответил Филипп.
Филипп был прекрасный юрист, обладавший исключительными, прямо-таки фантастическими знаниями. Можно было только диву даваться, как он успел их приобрести. Он уверял всех, что очень ленив, и никто этого не опровергал. Но он всегда мог ответить на любой вопрос. Он напоминал тех маньяков, знатоков истории Наполеона, которые, не задумываясь, назовут поименно семь потомков второго повара на острове Святой Елены, чтобы выиграть стиральную машину в радиовикторине.
Филипп Морнан поступил в банк вскоре после Марка. В то время они оба работали помощниками старика Марешо и были неразлучны. Их называли диоскурами и видели в них надежду банка. И Марк готов был поклясться, что Филипп не испытал никакой горечи, когда Женеру пришлось выбрать одного из них. К тому же несколько недель спустя Морнана назначили заведующим юридическим отделом. На такое назначение жаловаться не приходилось. Отдел Филиппа был расположен на шестом этаже, под самым чердаком, вдали от святая святых — правления банка, и поэтому вскоре Филипп взял привычку приходить на работу через день, и то лишь после обеда, а затем и через два дня — только просмотреть досье и подписать корреспонденцию. («Я никогда не пропускаю больше четырех дней кряду», — говорил он. Но ведь Марк не ходил его проверять.) Приход Драпье поначалу обеспокоил Филиппа, но он продолжал вести себя, как прежде. «Защищай мою голубятню, Марк. Любой ценой защищай, — говорил он Марку. — В конце концов ты здесь для того и сидишь, чтобы покрывать своих сотрудников». И никаких замечаний со стороны нового начальства Филипп не получил.
— На днях мы видели Денизу, — сказала Мари-Лор.
— Когда? — спросил Марк.
— На днях.
— Она мне ничего не сказала.
— Собственно говоря, я не вполне уверен, что мы ее действительно видели, — заметил Филипп.
— Ну как же, дорогой, ведь мы с ней повстречались у этих… ну, как их… Марк, а как поживает Дениза?
— Очень хорошо.
— Она такая красивая. Вы такая прелестная пара.
— Филипп, — сказал Марк, — ты занимался выкупом паевых вкладов предприятия Массип? Драпье тебе поручил вести эти переговоры? Тебе, да?
— Да. А что?
— Я хотел в этом удостовериться. Мне так и казалось, но ведь ты мне об этом не говорил.
— Я думал, ты это и так знаешь. Это не секрет. Все это знают.
— А тебя не удивило, что Драпье выбрал именно тебя?
— Послушай, дружище, вот что я тебе скажу: я же не виноват, что Драпье тебя невзлюбил. Он меня выбрал, потому что не захотел поручать этого дела тебе, хотя, не спорю, этим должен был бы заниматься ты. Он выбрал меня, но с тем же успехом мог бы выбрать любого другого, только не тебя.
— Все-таки меня это удивляет, — сказал Марк. — Он знает о наших с тобой отношениях. Если ему действительно хотелось, чтобы я не был в курсе этой операции, то он должен был остановить свой выбор на ком-то другом, тебе так не кажется?
— Осторожней на поворотах, Марк. Я не знаю, почему он выбрал меня. Решительно не знаю, просто понятия не имею. Но учти, я не допущу подобных намеков…