Он почти не спал. В конце концов он оставил у себя Денизу. Он видел, как она устала и подавлена, чувствовал, что она о многом догадывается, и у него не хватило духа отослать ее. Они немного поговорили. Она приготовила кофе. Потом она легла на диван, и он пришел к ней. Они оба сожалели, что лишены воображения и не могут найти нейтральную тему для разговора, а о главном не хотели говорить из трусости. Он пришел к ней, а потом немного соснул. Она завела будильник: на 10 часов у нее было назначено свидание с этими ужасными типами из «Шелл», а ей еще нужно было забежать к себе. В восемь часов зазвонил будильник, и он очнулся от сна, как от обморока.
Он велел передать вахтеру, который стоял у его кабинета, чтобы тот посылал посетителей в кабинет Ле Руа. Он не ждал, что будет много посетителей. Но один нежданный посетитель пришел. Это был Леньо-Ренге.
— Я был не прав, — признался он. — Мои вчерашние опасения оказались необоснованными. Я только что видел председателя. Он попросил меня передать вам этот чек.
— Хорошо. Благодарю вас.
— Вы… вы не посмотрели на него?
— Как же, посмотрел.
— Вы видели сумму?
— Да.
— А! — выдохнул Леньо-Ренге и сел без приглашения; для него это была удивительная смелость, но он уже не владел собой. — Какой странный человек председатель, не правда ли? Вы ожидали увидеть такую цифру?
— Нет.
— Не знаю, в чем дело, но у вас такой вид, будто вы этого ожидали.
— Нет, уверяю вас.
— А!.. Между нами, сколько вы ожидали получить?
— Нисколько, — сказал Марк. — Я никогда об этом не думал. Я ничего не ожидал.
— В самом деле? От ничего, от нуля до этой цифры, надо сказать… — Леньо-Ренге вздохнул, и взгляд его затуманился, словно он ушел в себя, мысленно измеряя это бесконечное расстояние. — Можно мне задать вам один вопрос? Я хотел бы услышать это из ваших уст. Говорят, что совет вас уволил, но мне думается, что вас попросили подать заявление об уходе по собственному желанию.
— Нет, — сказал Марк, — меня уволили.
— Не понимаю. Не понимаю. Если бы вы ушли по собственному желанию, все было бы ясно.
— Что было бы ясно?
— Этот чек, господин Этьен. Вы не хуже меня знаете устав этого банка.
— Думаю, что хуже, — сказал Марк. — Я знаю его из рук вон плохо. Леньо, я сделаю вам одно признание: в уставе есть целый раздел, которого я даже не читал, потому что никогда не думал, что он может коснуться меня.
— Я понимаю, господин Этьен. Но в случае увольнения вам в принципе причитается, да и то при условии, что председатель не захочет ущемить ваши интересы, лишь трехмесячное жалованье за вычетом надбавок, то есть около семисот тысяч франков.
— Так. А в случае ухода по собственному желанию?
— Больше. Сколько именно, зависит от целого ряда обстоятельств, но, безусловно, больше, много больше. Однако, во всяком случае…
— Во всяком случае, — сказал Марк, — не два миллиона.
— Конечно, — подтвердил Леньо-Ренге и добавил, вставая и глядя на чек: — И я должен вам заметить, что здесь больше двух миллионов.
— Да, — сказал Марк. — Немного больше.
Он сложил чек. Леньо-Ренге сделал два шага к нему, не спуская глаз с чека.
— Значит… — сказал он. — Значит, вы его возьмете?
— Да, я думаю. Ведь тут все в порядке, не так ли?
— Конечно. Значит, вы его возьмете.
— Послушайте, — сказал Марк. — Я десять лет работал в этом банке. Благодаря мне этот банк получил десятки миллиардов прибыли. Мне все равно, что вы обо мне думаете. Я вас глубоко уважаю, Леньо, но не вижу здесь ничего такого, что может покоробить порядочного человека. Вы не убедите меня в том, что я украл эти два миллиона. Вы меня в этом не убедите.
— Это только одна сторона вопроса, — сказал Леньо-Ренге. — Так сказать, сентиментальная сторона.
— Да, — сказал Марк. — Вот именно. Сентиментальная сторона.
Леньо-Ренге понурил голову.
— И я не могу отказаться от этого чека, — сказал Марк. — Не могу, понимаете?
— Понимаю, господин Этьен. И такой ответ мне больше по душе.
Леньо-Ренге схватил свою папку и по привычке потянул за завязки. У него кривились губы, как будто он только что пережил душевное потрясение.
— Они сейчас назначают нового генерального секретаря, не так ли?
— Да, наверное.
— Кто это будет?
Он был из тех, кто всегда говорит напрямик то, что хочет сказать, и так, как нужно сказать.
— Морнан. Вероятно, Морнан.
— Это очень печально.
— Да, — сказал Марк. — Не понимаю… Почему никто не подумал о вас, Леньо? Это вам следовало бы быть генеральным секретарем. У вас есть для этого все данные.