— Андре! Я ждала. Я волновалась. Ну как я тебе?
— Маленькая. Какая же ты маленькая! — он восхищенно меня разглядывал, я даже немного смутилась. — Всегда хотел такую женщину.
— В каком месте я маленькая? Я выше среднего роста, да и фигурой не балерина.
— А ты слышала, я сказал, что всегда хотел такую женщину, а не модель женщины и не девочку-подростка. Мне нравится наша разница в возрасте, но я же не педофил. У женщины должны быть естественные выпуклости в стратегических местах. А как я-то переживал, что ты увидишь меня и разочаруешься, какая я старая развалина.
— Не говори глупости! Ты зрелый, опытный мужчина в отличной форме. Многие молодые обладатели пивных животов тебе в подметки не годятся.
Так мы произносили обычные слова и фразы, в то время как мое тело, и – уверена – его тело тоже плавилось от огня, разгорающегося в мозгу и внизу живота. Он взял меня под руку, и мы пошли вглубь парка. Я вырвала руку и, в свою очередь, схватила его крепкую широкую ладонь, переплела свои пальцы между его пальцев. Вдруг я резко остановилась и притянула его к себе. Его рот впился в мои губы, мы прижались друг к другу всем телом, я ощущала мощные удары его сердца и каменную эрекцию. Он обхватил меня руками, казалось, пытаясь вдавить меня в себя. Редкие прохожие, возможно, были удивлены зрелищем: мужчина в солидном возрасте и женщина, хоть и моложе его намного, но тоже вполне взрослая, стоят и целуются взасос, как старшеклассники, на виду у всех. Какая-то бабушка осуждающе покачала головой и побрела дальше, вдруг улыбнулась, видимо, вспоминая приятные моменты своей молодости.
А нам было все равно. Мы как будто отрешились от реальности и находились в параллельном измерении. Казалось, атомы моего физического тела отдаляются друг от друга и перемешиваются с атомами его тела, мы взаимопроникаем друг в друга. И все это — просто поцелуй и объятия на дорожке парка. А что будет в постели?
Будь мы молодой парочкой восемнадцатилетних обалдуев, мы бы не мучились так и под ненадежным прикрытием кустиков быстро утолили бы свой голод в незатейливой позе. Но в нашем возрасте и в нашей ситуации это была бы просто насмешка над теми планами и желаниями, что были у нас в перспективе. Все равно, что рассчитывать на ужин в ресторане, а вместо этого вытащить из мусорного контейнера недоеденный кем-то пирожок. Есть моменты, когда лучше ничего, чем вот так.
Времени было в обрез, мне следовало возвращаться в больницу, и нам пришлось попрощаться.
Вечером я лежала одна в палате. Стационар не спит круглосуточно: кого-то привозят наскорой, врачи и медсестры цокают каблуками по полу, возят каталки, гремит лифт. В соседней палате кто-то громко говорит по мобильному, рассказывая очередной собеседнице во всех подробностях, как ей удаляли кисту. С противоположной стороны рыдает в истерике девушка, у которой умер ребенок в утробе, и пришлось вызывать искусственные роды. Ее уже обкололи транквилизаторами, но это не помогло. В холле пожилые пациентки смотрят телевизор, который на полной громкости сообщает, что произошло в стране за последние сутки. Как обычно, хорошего мало. Все это приправлено жутким треском лампы дневного света из коридора.
Пока ко мне не подселили никого, я могла свободно общаться по телефону, и мы с Андре воспользовались этой возможностью. Разговор, естественно, зашел о сегодняшнем свидании. Взахлеб, перебивая друг друга, мы обменивались впечатлениями о встрече.
— Ты классный, даже лучше, чем я думала!
— А ты фантастическая, моя девочка!
— Конечно, ненакрашенная и в старых шлепанцах. Просто богиня! — я саркастически хмыкнула.
— Это неважно. Я смотрел на тебя, а не на одежду. Да и одежда была вполне со вкусом подобрана, главное не розовые лосины!
— Я знаю, что от них тебя трясет, — кивнула я.
— На нашей свадьбе у тебя будет самое лучшее платье. Какого цвета ты хочешь?
— Только не белого, ладно? И без фаты.
— Можно любого цвета, в общем-то. Любое красивое платье. Но имей в виду, что наденешь ты его дважды в жизни, — Андре обожал нагнать таинственности.