Корма судна как раз проходила через портал. С этой точки обозрения было легче оценить форму и размер воздушного пузыря, окружавшего корабль. Он выглядел как гладкое яйцо, примерно в три раза длиннее корабля и примерно в три раза шире бимса «Зонда». Насколько он мог судить, «стенки» пузыря были совершенно нематериальны; свет потока не отражался и не преломлялся ни от чего. Он понял, что его первоначальное представление о пузыре, как о стеклянной бутылке было неверным, но, все, же оно было очень описательным. Когда корабль двинулся вперед, переплетенные ручейки цвета расступились перед ним, слегка завихряясь, когда они потекли назад по периферии пузыря.
Он снова посмотрел назад. Портал исчез, закрылся. Черная плоскость хрустальной сферы была целой и невредимой. Пространство Кринна — вся его жизнь до этого момента, находилось по другую сторону этого колоссального барьера, и он был отделен от него, возможно, навсегда.
Глава 5
В коридоре было темно, когда Телдин вернулся в каюту, которую делил с гномами. Обычно коридоры и трапы освещались маленькими масляными лампами, закрепленными в кронштейнах на переборках, но сейчас они были пусты. Единственный свет проникал через открытые двери, и еще был изменчивый цветной свет потока, льющегося через иллюминаторы. Телдин не был уверен, было ли причиной тусклое, но постоянно меняющееся освещение или его собственная слабость, которая заставляла его раскачиваться почти пьяной походкой, когда он шел.
Он услышал разговор еще до того, как добрался до каюты, и поймал себя на том, что ухмыляется. Хотя он не мог разобрать слов, он узнал тон. Голос Даны доминировал, и по ее тону, он мог сказать, что она выражала свое неудовольствие по поводу чего-то на борту «Зонда». Может быть, дело опять было в еде, или в том, что оружейный мастер корабля не позволял ей регулировать действие тяжелой баллисты, или, может быть, это было что-то новое. Он должен был отдать Дане должное — она обладала дарованной богами способностью находить что-то неправильное во всем.
Как ни странно, разговор оборвался, когда он открыл дверь. Два гамака были заняты Миггинсом и Даной, а Хорват сидел, скрестив ноги, на сложенных парусах. Телдин подавил вздох. Судя по тому, как сейчас чувствовало себя его тело, ему нужен был отдых, и валяться на полу было неудобно, но что он мог поделать?
Однако прежде чем он успел войти, Дана вылезла из гамака… на мгновение, предвосхитив попытку Миггинса сделать то же самое. Молодой гном пожал плечами и устроился поудобнее.
Дана плюхнулась на связку парусов в углу. — Забирайтесь, — хрипло сказала она, указывая на гамак. Она ни разу не подняла головы и не встретилась с ним взглядом.
Не говоря ни слова, Телдин забрался в гамак и со вздохом расслабился. Он не знал, как ему реагировать на действия Даны, но как фермер понимал, что дареному коню в зубы смотреть не стоит. Он украдкой взглянул на Миггинса, надеясь, что парень даст ему какую-нибудь подсказку, но самодовольная улыбка юноши ничего ему не сказала, или, по крайней мере, ничего такого, что он хотел бы знать, как признала часть его разума. Он потряс головой, словно пытаясь прийти в себя.
Хаотичный свет потока врывался в каюту, омывая переборки постоянно меняющимися цветными бликами. При других обстоятельствах Телдин нашел бы это красивым, даже несколько гипнотическим. Однако теперь он чувствовал себя неуютно и немного страдал клаустрофобией. Оглядевшись, он увидел, что единственная масляная лампа в каюте не горит (с чего бы это?), но, по крайней мере, ее не убрали, как те, что были в коридоре. — А нельзя ли прикрыть иллюминаторы? — сказал он немного раздраженно. — Вот, я сейчас зажгу лампу. Он потянулся за стальной пластиной и кремнем, которые всегда держал в поясной сумке…
Он даже не заметил, как пошевелился гном, но внезапно рука Хорвата, словно стальным кольцом обвилась вокруг его запястья. — Нет! — резко бросил Хорват. — Никакого огня.
Телдин посмотрел на остальных гномов. Все в ужасе уставились на него. — Хорошо, — рассудительно сказал он, — никакого огня, но почему?
Хорват по-прежнему держал его за запястье, но хватка ослабла, хотя до сих пор напоминала тиски. — Мы в потоке, — объяснил он тоном, который годился бы для ребенка или врожденного идиота. — Мы находимся во флогистоне. Разве вы не понимаете, что это значит?
— Очевидно, нет, — ответил Телдин. Поведение гнома несколько раздражало его, но он был достаточно благоразумен, чтобы понять, что вот-вот совершит какую-то серьезную ошибку. — Что такое… — он запнулся на этом слове, — флегистен?
— Флогистон, — поправил его Хорват. Наконец, он разжал пальцы, оставив Телдину растирать помятое запястье. Поток — это флогистон.
— И что это…? — подтолкнул его Телдин.
— Просто самое легковоспламеняющееся вещество из всех существующих, — тяжело ответил Хорват, — легковоспламеняющееся и взрывчатое. Как вы думаете, почему на всем корабле не горит ни одного огонька?
Телдин не ответил. Вместо этого он вспомнил действия Элфреда на мостике, когда «Зонд» готовился пройти через открытый портал. Первый помощник сказал что-то о «зонах потока»… и затем он погасил фонарь над штурманским столом. В то время Телдин не придал этому никакого значения.
Хорват еще не закончил. — А вы знаете, что было бы, если бы вы сейчас высекли искру?
Телдин почувствовал, как холодок шевельнулся у него в животе. — Что? — Вы вполне могли оторвать себе руку, — ровным голосом сказал ему гном. — По крайней мере, вы получили бы ужасный ожог, в худшем случае убили бы себя, в зависимости от того, насколько хороши ваши сталь и кремень. Вот почему, когда корабль собирается войти в поток, офицер всегда обходит корабль, чтобы убедиться, что все находится в «состоянии потока» — никаких огней, ничего не горит. У космических путешественников есть множество историй о кораблях, которые погибли, потому что повар не знал, что корабль покидает дикий космос и не загасил свою печь.
— У меня есть идея насчет работы печи в потоке… — пропищал Миггинс, но тут, же снова замолчал под суровым взглядом Хорвата. Дана фыркнула. — Этот здоровяк, первый помощник не поверил, что мы разбираемся в опасности зон потока.
Жесткое выражение лица Хорвата слегка смягчилось. — Вам никто этого не говорил?
— Нет, — сказал Телдин, энергично качая головой. — Полагаю, они решили, что я уже знаю об этом.
Хорват нахмурился. — Это было крайне небрежно,— сказал он. — Никогда ничего не следует предполагать с любителями ходить по грязи. Он ободряюще похлопал Телдина по руке. — Прошу прощения за мой гнев, Телдин. Это была их вина — и, я полагаю, наша тоже, а не ваша.
Телдин покачал головой. Так было близко до беды… Флогистон действительно так легко воспламеняется? — спросил он.
— Все это так, и даже больше,— заверил его Хорват. — Мой отец пытался изобрести флогистоновую бомбу — запечатанную колбу с флогистоном и прикрепленным к ней взрывателем. Ему это так и не удалось, да упокоится его душа в золотых пещерах. Гном почтительно положил руку себе на грудь.
С неимоверным усилием Телдин подавил смешок. Он постарался, чтобы его голос звучал небрежно и беззаботно, когда спросил: — Что, бомба сработала слишком хорошо?
Хорват бросил на него суровый взгляд, затем его глаза блеснули, и лицо расплылось в улыбке. — Нет, дело не в этом. Бомба оказалась невозможной просто потому, что вы не можете пронести флогистон в хрустальную сферу, независимо от того, как вы это делаете. Нет, мой отец умер хорошо, да упокоят его боги, от старости, в окружении семьи.
— Мне очень жаль, — ответил Телдин.
Гном пожал плечами. — Но почему? — спросил он немного удивленно. — Мой отец сейчас свободен от мирских забот. Это мы все еще должны противостоять им. Я только надеюсь, что мой конец будет таким же мирным. Он снова похлопал Телдина по руке. — Так вот, вы пришли сюда спать, я уверен, а мы не даем вам уснуть своим разговором. Скоро нам на вахту, так что мы просто оставим вас. Он понимающе подмигнул. — Наслаждайтесь этим, пока можете. Я слышал, что завтра вам снова на дежурство.