К ним присоединился Костя Грачев, муж Грачевой, сотрудник завода Дементьева, куда отправился муж Стригуновой. И они вчетвером зашли Нике и Владику, познакомились с их сыном Егорушкой.
Викторина Ивановна сперва удивлялась, наблюдая за этой семьей, за отношениями между тещей и Владиком, за отношениями между Грачевым и внуком, за отношениями между Никой и матерью, за отношениями между Никой и Свиридовым, между Владиком и Свиридовым.
Поудивлялась и вдруг почувствовала, насколько все эти люди любят и ценят друг друга несмотря на разницу в возрасте и в интеллектуальных способностях …
ХОСПИС
Агент АНБ Дайяна Уайттеккер, которую теперь звали Дина Егоровна Утечкина, далеко от Москвы работала в тамошней больнице с трудными больными, пострадавшими от экспериментов некоторых нечистых на руку деятелей.
Лев Вонифатьевич Худобин, сотрудник СРВ, был заброшен в США с целью внедрения в структуры ЦРУ, и там, в США они – Леопольд Капницер и Дайяна Уайттеккер встретились и полюбили друг друга.
Худобин «попал» в поле зрения ЦРУ, окончил одну из разведшкол и был направлен в СССР для обнаружения секретного института по глубокой физической модификации вещества и для внедрения в этот институт. После возвращения в СССР Лев Вонифатьевич работал в сибирском филиале этого института по своей прежней специальности – математическое планирование экспериментов в недостаточно детерминированных системах – и ждал связника.
Перед отъездом из США ему показали фотографии нескольких человек, которые могли выйти на связь с ним, и среди этих фотографий он с удивлением увидел Дайяну.
Дайяна под именем Нелли Шистер шла на связь к Леопольду, была задержана и разоблачена Свиридовым в ходе его борьбы с наркомафией там, далеко от Москвы. Она чистосердечно и сознательно перешла под «крылышко» полковника, а затем генерала Свиридова, они с Львом Вонифатьевичем соединились – хотя Дайяна не знала, к кому она шла на связь.
После выполнения ряда заданий Свиридова Худобин и Утечкина, не представляющие своей жизни друг без друга, оказались недалеко от Москвы, и работали тут – Лев Вонифатьевич руководил группой математического планирования экспериментов в отделе Потаповича, а Дина Егоровна – стала главным врачом во вновь построенном хосписе.
Оба были увлечены друг другом и своей работой.
Со Львом Вонифатьевичем работала его подчиненная – по работе в Сибири – Валентина Суковицина, его секретные отчеты по работе там, в Сибири, высоко ценились сотрудниками здесь, недалеко от Москвы, и работы у него было что называется выше головы.
И он был этому очень рад.
Дина Егоровна железной рукой взялась за хоспис, мгновенно заработала непререкаемый авторитет у руководства и уважение всех «своих старичков и старушек», и сохранила преклонение перед Свиридовым. Свиридов был непререкаемым авторитетом для Дианы, которая обращалась к нему не иначе, как «генерал, сэр».
И его она слушалась так, что Худобин даже ревновал ее к нему.
Дина Егоровна каждый день обходила всех пациентов хосписа, находила время для разговора с каждым, и все пациенты шли к ней со всеми и всякими своими бедами и вопросами. На 25 мест в хосписе – 10 двухместных 5 одноместных палат – там находились всего 12 пациентов, но все попытки начальства занять пустующие места Дина спокойно и жестко отбивала.
Нередко, извинившись перед своим Лео по телефону, Дина Егоровна задерживалась в хосписе, беседовала с какой-нибудь старушкой – мужчин в хосписе было мало, и обсуждала все ее домашние заботы.
Уходя домой, часто довольно поздно, Дина Егоровна всегда обходила посты в коридоре и прощалась с дежурными сестрами …
ЗОВ ЧУЛПАН
Свиридов уловил мысленный зов и долго не мог определить, кто же так жалобно мог мысленно обратиться к нему. Он пытался уловить хоть какие-нибудь индивидуальные особенности того, кто обращался к нему, и сперва он уловил причастность к благотворительному фонду «Подари жизнь», а затем подробности поездки к детям и одного ночного разговора.
– Чулпан Хаматова! – догадался Свиридов. – Что же там могло случиться?
Была поздняя ночь и он не стал звонить, а попробовал переместиться на еле ощутимый пеленг зова.
Невидимкой в «коконе» он пронесся над знакомым ему с детства зданием театра «Современник» и уже совсем медленно стал перемещаться на мыленный зов Хаматовой.
И проник внутрь здания и, наконец, в квартиру и в комнату.
Хаматова плакала, скорчившись в кресле, замотанная в какой-то необъятный вязанный платок.