Кто вы, милые девушки?
Куда и, главное, зачем летите?
Ответов нет.
***
А на Крейсере тревожно.
– Расс…
– Командор, прошу вас, – капитан третьей эскадрильи решительно нарушает субординацию. Пусть Черный Командор его уничтожит, но он просто обязан защитить свою рыжеволосую Лилиану. Уже свою? Гроза космических нарушителей уверен, что его миссия в Межгалактическом Патруле – спасти девушку и ее подруг.
– Рассчитать, куда летит шаттл, – не обращая внимания на блеянье капитана, рявкает Черный Командор.
– Через месяц шаттл достигнет туманности, где обитают остатки Эфиллии, – отзывается один из техников.
– Сбить траекторию.
– Невозможно без распыления.
– Остановить.
– Мозг шаттла закрыт.
– Связаться с пассажирками.
– Они нас не услышат, пока сами не захотят.
Это конец. Протокол обязывает распылить шаттл землян, пока не стало слишком поздно.
– Посмотрите, – один из техников тычет в экран. – Что они делают?
– О, святая Эфиллия, – проносится по Крейсеру. – Они пытаются…
– Внимание, – Черный Командор поднимает руку в жесте, требующем идеальной тишины. – Максимально возможное сближение.
***
– Мы можем сделать только одно, – Аннета вытирает слезы. – Мы попытаемся остановить шаттл, с какой бы целью он ни летел.
– Как?
– Лиля, шаттл из металла, стекла и пластика, повелевай.
– Кира, ищи связь с компьютерным Мозгом.
– А я буду танцевать. Нет, не так. Мы все будем танцевать. Я направляю.
Завораживающий последний танец «в космосе только девушки». Им никто не поможет, они сами по себе. То, что происходит, не должно происходить. Неслышные мелодия и ритм румбары бьют по ушам, проникают в стройные тела, заставляя двигаться в такт.
Девушки танцуют.
Три тела превращаются в единый организм. Мелькают изящные руки, босые ступни практически не касаются пола. Рыжие, черные и белые волны сплетаются в один вихрь. Торнадо. Где-то в середине мелькают серебристые блики старинных комбинезонов.
Девушки танцуют.
Их движения отражают души. Невидимые потоки сжирают кислород в маленьком космическом корабле. Шестой месяц подаренной жизни так и не наступит, но девушки еще не догадываются о грозящей опасности. Они больше не трио внутри корабля. Они – единый организм. Повелевающий организм. И шаттл потихоньку уступает. Ведь он просто создание человека и обязан подчиняться.
Девушки танцуют.
Патрульный Крейсер на всех парах разрезает космическое гиперпространство. Не успеть.
Но что это? Шаттл скрипит, сопротивляется, замедляет ход. Стоп. Воздуха почти нет. Месячный запас потрачен. Девушки никогда не узнают о настоящем предназначении миссии. Завтра. Завтра компьютерный Мозг должен был открыть тайну. Шаттл – не оружие, он дар. Живой Механизм, который готовы преподнести земляне Эфиллии, вернее ее осколкам. На шаттле запас энергии, обнаруженной в тайной закладке Ученого. Тот все предусмотрел. И знал, как возродить Эфиллию при неблагополучном исходе. Эфиллию можно ранить, но не уничтожить. А Возрождающая Энергия совсем близко.
Увы.
***
– Командор, у девушек не осталось воздуха. Они умирают!
Весь состав, дежурный и свободный, смотрит на экран. Там, в маленьком тесном шаттле умирают три очаровательных создания. Такие разные и дружные. Такие слабые и сильные. Такие молодые и мудрые.
Закаленные галактическими буднями ветераны украдкой смахивают скупые слезы. Патрульные не плачут. Не по уставу. Но принимать решение только Командору.
– По близости от шаттла есть подходящая планета? – вопрос, который ждут и боятся не услышать.
– Планета Наяда. По составу воздуха годится, но опасна…
– Подойдет…
– Через двадцать две минуты процесс смерти будет необратим.
– Портал?
– Готов.
На эти слова Черный Командор только усмехается. Каковы наглецы! Действовали за его спиной. Надо взять на заметку. После.
– Сам пойду… И… Лейтенант Ферз. Капитан Бортон. Со мной. Рассчитывайте траектории на планету.
***
Щелчок.
Три огромные темные тени склоняются над потерявшими сознание девушками. Поднимают обмякшие тела. Хрупкость, нежность, уязвимость бросаются в глаза. А еще все видят, что ее великолепие Смерть уже касается землянок. Щеки покрывает неестественная бледность, губы тускнеют, грудь слабо поднимается, пытаясь вдохнуть последние крохи кислорода.
Щелчок.