К несчастью, такая счастливая жизнь была у них только по воскресеньям и во время каникул, когда они каждый день ездили на дачу к любимому учителю.
Сергей, невысокий коренастый блондин, до знакомства с Сергеем Петровичем, считался трудным подростком, и администрация интерната уже подумывала о его переводе в заведение с более строгим режимом. Хотя и в самом интернате порядочки были тоже не ахти, но с тех пор, как в своем кабинете от внезапной остановки сердца умер старый директор, власть захватила (по-другому и не скажешь) бывшая завуч, которую в глаза все звали Галиной Гавриловной, а за спиной – Гориллой Горилловной. Дородная, с большими загребущими руками, эта пятидесятилетняя тетка красила редкие волосы в красный цвет и носила кружевные воротнички. Ее маленькие карие глаза были похожи на буравчики, а очки на золотой цепочке редко использовались по назначению – чаще всего они мирно дремали на ее необъемной груди, по соседству с белыми кружевами. И лишь когда она распекала кого-то из своих юных подопечных, для очков начиналась интересная жизнь – они то резко вскакивали на орлиный нос своей хозяйки, то, яростно сорванные ее рукой, вновь плюхались на мягкие полушария, для того чтобы через несколько минут опять быть водруженными на изначально предназначено для них место.
Стиль руководства нового директора заключался в палочной дисциплине и тотальной мелочной экономии на всем. Конечно, самих палок как таковых не наблюдалось. Если факты избиения детей выплыли бы наружу, то Гориллу Горилловну могли не только вышибить с работы, но и отправить в казенный дом, несмотря на ее выдающиеся габариты и многочисленные «волосатые лапы».
Но в медблоке все же была оборудована комната с решетками на окнах, скромно именуемая «изолятором», на самом деле являющаяся мягким вариантом самого обыкновенного карцера. Сереже несколько раз пришлось там гостевать. Впечатления были не из приятных, что, впрочем, отнюдь не выбило из него духа противоречия и болезненной тяги к справедливости. Дружба с Петровичем дала выход его неуемной энергии и частично оградила от придирок Гориллы. Возможно, они на этом и сошлись. Петрович тоже всегда защищал несправедливо обиженных. Сам трудовик был невелика птица, и севшая в директорское кресло бывшая завуч могла расправиться с ним одним росчерком пера. Плевать, что он тянет за четверых – все равно, по ее мнению, из этих недоумков не получится ничего, кроме бандитов и проституток. Она уже собралась было уволить Петровича и прекратить его совершенно неуместное панибратство с «этими», но тут на горизонте появился еще один персонаж.
В тихое болото интерната, полное квакающих лягушек, вдруг заплыла акула. Присланный на должность завхоза и учителя физкультуры старший прапорщик запаса Орлов за время своей службы в частях спецназначения ГРУ прошел славный боевой путь от Саланга до Цхинвала. На этом пути он приобрел раннюю седину, взгляд убийцы, многочисленные дырки в теле, государственные награды и очень широкие связи. Горилла навела справки и узнала, к каким Большим Начальникам может запросто зайти на прием этот человек. И, конечно же, ему они не откажут.
И как назло, новый физкультурник почти сразу же близко сошелся с трудовиком и его «бандой». Настолько близко, что поселился на даче своего коллеги, когда супруга бывшего старшего прапорщика решила, что они с мужем не сходятся характерами. Андрей Викторович ушел из дома с одним «тревожным» чемоданом, оставив все нажитое жене и детям, и поселился в каморке за спортзалом. На третий день такого житья Сергей Петрович подошел к своему новому товарищу и сказал, что тот может жить на его даче столько, сколько пожелает. Дом большой, зимний, есть вода, дрова, электричество. Прочие удобства – во дворе. Да и одному человеку много места не нужно.
Единственное, в чем не сходились новые друзья, так это в отношении к морю. Орлов, как человек чисто сухопутный, называл коч Петровича «баловством», но при этом одобрял привлечение подростков к творческому труду и сам никогда не отказывался помочь в нелегком деле малого судостроения. Вот и пойми после этого человека…
Со стороны дружба этих, весьма разных по увлечениям и складу характера людей, казалась необъяснимой. Но, может быть, дело было в том, что, как говорил Сергей-младший: «Они оба настоящие…». Впрочем, некоторым личностям этого было не понять.
Сам же Андрей Викторович считал, что если убрать нынешнего директора, то взамен могут прислать кого-нибудь еще хуже, поскольку в системе образования больна «консерватория», а это вопрос не для спецназа ГРУ. Плюс он находил хотя бы в том, что с его появлением толстая стерва начала оглядываться по сторонам и придерживаться хоть каких-то рамок. Детей стали более-менее сносно кормить, несмотря на то, что жирные, не вмещающиеся в окно раздачи рыла сотрудников пищеблока, до сих пор продолжали контрастировать с тонкими обтекаемыми фигурами воспитанников.