Интересен выбор места для гнезда. Уже когда я, используя инфрасвет, снимал гуахаро 1 в пещерах на Тринидаде, меня занимала мысль — сравнить условия гнездования двух видов. Гуахаро гнездятся в пещерах от устья и вглубь, до самых темных мест. Ориентируются они с помощью эхолокации, издавая звуки, напоминающие щелчки.
1(Гуахаро — птицы отряда козодоев, распространены в Южной Америке.)
Скальный петушок порой тоже гнездится в пещерах, но не в таких темных, чтобы самка нуждалась в эхолокации. Чаще всего гнездо устроено в трещине на гладкой, отвесной поверхности скалы или огромного камня. Трещины широкие, в метр и больше. И стенки птица выбирает достаточно высокие, до десяти — пятнадцати метров, чтобы хищник ни сверху, ни снизу не добрался до гнезда. Во всяком случае, гнездо недоступно для взрослого ягуара, любителя полакомиться дичью. К тому же трещина служит надежной защитой от солнца, от ветра и, главное, от дождя. А дожди здесь бывают чудовищной силы…
Лишь в двух случаях видел я гнезда скальных петушков на открытом месте — не в трещине, а на каменной стене с отрицательным уклоном. Дневные пернатые хищники здесь редки; каракара — большой охотник до яиц — совсем не водится. А если бы и водилась, все равно не так–то просто обнаружить яйца или птенцов скального петушка. Яйца — их всегда два — сероватые с коричневыми пятнами, гнездо окраской сливается с фоном, ведь оно слеплено из обработанной термитами земли и корневых волосков. Когда невзрачная коричневая самочка насиживает яйца, рассмотреть ее почти невозможно. Понятно, когда вылупятся птенцы, она чаще вылетает из гнезда, но тело птенцов покрывает такой длинный пух, и сами они так жмутся на дно, что даже самый любопытный глаз может принять их за пучок бурых корешков.
Зато когда самка садится на гнездо, очень хорошо видны разинутые пасти птенцов — они желторотые, причем уголки особенно велики, как у многих других воробьиных. В свете карманного фонарика их можно принять за огоньки, так что самка даже в темной пещере видит эти пасти, стимулирующие ее на кормление.
Птенцы поедают ягоды и косточковые плоды. Я собирал косточки под тремя гнездами, но пока не удалось определить, о каких плодах идет речь. Когда птенцы поднимаются на крыло, они не больше птенца сойки, но проводят гораздо больше времени в гнезде — два месяца с лишним. Это несомненно обусловлено низким содержанием белка в корме.
Самки, как и самцы, держатся стайками, гнезда по возможности лепят вблизи друг от друга. В одной пещере я нашел два гнезда — одно с яйцами, другое с птенцами. Да еще две самки трудились над гнездами; возможно, это были новые сооружения, но скорее всего, старые, нуждающиеся в ремонте. Что касается упомянутого выше гнезда на открытой плоскости, то из своего укрытия я слышал, как самка, вылетая, кричала, и ей отзывались по меньшей мере две соседки.
Но их гнезд мы так и не сумели отыскать на поросшем кустарником, неровном склоне.
Самки всегда проводят ночь в гнезде. Возможно, они ночуют «дома» круглый год. Так что если самка сидит в гнезде, это еще не значит, что она собирается откладывать яйца. А вот когда начинается ремонт краев гнезда с применением корневых волосков и глины — можно со дня на день ждать кладки.
Самки и молодые птенцы очень похожи между собой. По сути дела, их на вид вообще не отличишь — тот же коричневый наряд, тот же короткий гребешок на голове вместо большого и круглого, как у взрослых самцов. Казалось бы, столь ярко окрашенным самцам трудно укрыться от врагов, и их должно быть намного меньше, чем самок. Но это не так! В этом районе вокруг обычного токовища с пятью самцами и число удобных мест для гнездования не больше пяти. По соседству с токовищем, изученным Гийяром, по–прежнему насчитывается только четыре гнезда, и находятся они в тех же местах, хотя с 1961 г., наверно, какую–то из самок постарше сменила молодая. То же можно сказать о других трещинах, гнезда помещаются там много лет.
Так почему же самцам, несмотря на красочный наряд, удается все же уцелеть?
Я долго ломал голову над этой загадкой, а ответ получил случайно.
Изучая в Стокгольме отснятый материал, я заказал одну черно–белую копию. Включил проектор — где же птицы? Пропали! Хотя нет, вот что–то отделилось от фона — и тут же снова исчезло. И тут меня осенило. Подобно Гийяру, я полагал, что оперение самца, цвет которого кажется то оранжевым, то ярко–красным в зависимости от освещения под пологом леса, служит сигналом для самок, но вместе с тем выдает птицу хищникам. Так оно и есть, но только для тех хищников, которые обладают цветовым зрением.