Прутик не удержался и подошёл к этому камню. На гладкой матовой поверхности виднелись какие-то удивительно красивые знаки… или буквы…
«И кто-то же такие выбил!» — тронул «завитушки» своими пальцами паренёк. Его кожа ощутила тепло.
— Межник, — послышался сзади голос друида. — Очередной межник.
Велеслав сурово глядел на вкопанный валун, демонстративно не приближаясь к оному.
— Вот мы и покидаем мыс Туманный, — заметил друид.
— А вы знаете, что тут написано?
— Предупреждение… Кто прямо пойдёт, того смерть ждёт.
— Да? — Прутик не поверил.
Ему казалось, что друид шутит. Но лицо Велеслава оставалось неизменным. А его совиные глаза стали ещё более круглыми и большими.
— Прямо — это на мыс? — уточнил Семён.
— Прямо — это за камень. Пройдёшь мимо него — назад не вернёшься.
Велеслав тряхнул головой и пошёл за Бором, который уже скрылся за деревьями.
Друид, как и обещал, привёл Бора и Прутика к устью Малиновки. На том берегу, густо поросшим высокими соснами, виднелась низенькая рыбацкая хижина. Друид спустился к воде и громко свистнул. Меньше чем через минуту, из дверей домика выглянул человечек. Он приложил руку к глазам, всматриваясь в сторону свиста.
Заметив людей, он на какое-то время вернулся в дом (видно собрался да приоделся), а потом деловито стал спускать на воду длинную лодку, запрятанную за кустами.
— Он вам поможет, — сказал друид, вернувшись к Прутику и Бору. — Рассчитаетесь с ним честь по чести…
Бор молча кивнул и сел на корточки.
Лодочник уверенно грёб в сторону гостей. Течение реки здесь было нескорым. Зеленоватая мутная водица лениво плескалась о пологие берега. Через пару десятков минут поморец достиг ожидающей его троицы.
— Гей, хозяин! — живо обратился к нему друид. Очевидно, он шапочно знал сего человека. — Помоги моим товарищам. Им надобно в Натопу попасть. Проведёшь до тракта?
Лодочник кивнул, при этом успев оглядеть гостей. Его цепкий глаз обшарил почище рук уличного воришки. Бор это оценил и даже улыбнулся.
— Ну, прощай, Велеслав! — обернулся северянин к друиду.
— Давай! — отвечал тот, протягивая ладонь. — Ещё свидимся…
— Возможно.
Северянин пожал руку и с лёгкостью запрыгнул в лодку. Прутик подошёл к Велеславу, и тот негромко, чтоб услышал только парень, проговорил:
— Держи ухо востро! Помни, что я тебе рассказывал, — при этих словах друид слегка кивнул в сторону примащивающегося в лодке Бора.
— Угу, — кивнул Семён и тоже пожал широкую ладонь друида.
Парень не был столь ловким, как северянин. В лодку он залез, едва при этом пару раз не свалившись в Малиновку. Лодочник улыбался, очевидно его забавляло отсутствие сноровки у Прутика.
Потом он легко оттолкнулся веслом и, сделав несколько широких гребков, живо набрал скорость. Велеслав некоторое время провожал взглядом своих товарищей, а потом вернулся к медведю, дремавшему невдалеке, и, растолкав зверя, скрылся с ним в лесу.
Семёну стало грустно. Он зачерпнул рукой прохладную водицу за бортом и тяжко вздохнул. Бор же прикрыл глаза и, казалось, заснул.
Лодочник по-прежнему уверенно грёб к противоположному берегу. Прутик переключился на него, рассматривая поморца с нескрываемым любопытством.
На нём были широкие черные штаны, заправленные в узкие голенища остроносых сапог. Выцветшая долгополая рубаха голубого оттенка, подпоясанная холщовым поясом, была украшена на вороте «рыбным орнаментом». На голове красовалась круглая плетёная шляпа из отбеленной соломы. Под ней виднелись жёсткие коротко стриженые блеклые волосы светлого оттенка. Гладко выбритое овальное лицо с длинным прямым носом. Полные губы, прозрачные серые глаза, золотистая кожа.
Так и не скажешь, что это потомок зуреньцев, — размышлял Прутик. — И теперь понятно, отчего в некоторых книгах писали фразу «янтарные люди».
Только сейчас Семён сообразил, что лодочник его о чём-то спросил. Парень растерянно часто замигал, чем вызвал добродушный смех.
Ответил Бор. И судя по всему на гибберлингском. Кажется, поморец его понял и они вдвоём рассмеялись.
«Наверное, — подумалось Прутику, — Бор снова отпустил сальную шуточку».
— Меня зовут Бор, — представился северянин, обращаясь к гребцу.
Тот кивнул и представился сам:
— Мартиныш. В Натопу путь держите? По делам?
— В гости, — хмыкнул северянин, подмигивая Семёну.
Говор у лодочника был необычный. Слух резала явная артикуляция звука «а», и ещё подмена «е» на «э». Выходило забавно: «Па-а-чэ-му?» или «Со-а-лн-н-цэ». Причём, это был не длинный звук, а разбитие.
— Ма-а-р-ти-ныш. В На-а-то-пу пут дэ-э-ржи-тэ? Па-а дэ-лам?
Прутик сразу и не понял смысла услышанных фраз. И это не смотря на то, что он себя считал довольно подготовленным человеком.
Вскоре доплыли до берега. Бор снова ловко выскочил из лодки и слегка размялся. Прутик снова опасался свалиться в реку и потому чуть ли не выползал на землю. Поморец помог пареньку, потом затянул на сушу лодку и предложил следовать за ним.
— Через час будем у тракта, — сообщил он.
— Как долго идти до Натопы? — поинтересовался Бор.
— Два дня. Пройдёте сначала Сосновец, Лучин лог, а там уже и рукой подать. У нас тут хуторков да малых посёлков много… Всё рыбацкие.
— А вы чего так далеко делаете?
— Сети ставлю. В устье много рыбы водится.
— Пресноводной?
— Ну, конечно, не морской! — засмеялся Мартиныш.
В лесу стояла духота. Прутик чувствовал, что выдыхается, но проситься не стал.
К Поморскому тракту добрались весьма скоро. Дорога была утоптана, сразу видно что ей частенько пользовались. Она шла от Глубокой пристани к побережью Янтарного моря, виляя широкой лентой среди рыбацких посёлков.
Бор поблагодарил Мартиныша и протянул ему деньги.
— Нет, я не возьму, — отмахнулся тот. — Доброе дело не стоит денег!
— Но… но…
Северянин растерялся. Прутику даже показалось, что он взглядом ищет поддержку у него самого.
— Чем же вас отблагодарить? — нашёлся Бор.
— Табака нет ли?
— Увы, мой друг, я не курю.
— Это… жаль… Но, да ничего! — рыбак улыбнулся, снял шляпу, прощаясь с гостями.
Потом снова показал рукой, куда тем идти и, весело насвистывая, побрёл назад к своей хижине.
— Чудной человек! — вслух сказал Прутик.
— Обычный, — пожал плечами Бор. — Ну, давай-ка чуток передохнём и в путь.
— Угу, — обрадовался Семён, присаживаясь на землю.
Северянин достал еду и разделил её на части. Ели молча, каждый думал о своём. А потом оба снова тронулись в путь.
К вечеру тракт вышел к берегу моря. Нос Прутика уловил запах гниющей тины. А на опушке соснового бора ему в лицо ударил солёный ветер.
— Здесь и заночуем! — перекрикивая прибой, проговорил Бор.
Он живо развёл костёр из зачарованных стрел и стал готовиться ко сну. А Прутик ещё долго стоял на берегу, глядя на бескрайнюю водную гладь. Такого природного «явления» Семён даже себе представить не мог. В голове крутилось сравнение с Астралом, но в отличии от того, море казалось живым.
Мир уверенно окутывала кромешная тьма. Старые сосны почти вплотную подходили к морскому берегу. И глядя на них, на Прутика накатывало чувство всепоглощающего одиночества. Где-то вдалеке слышались крики диких гусей, сидевших на беспокойных свинцовых водах. Море уходило в бесконечность и там сливалось воедино с тёмно-малиновым закатом.
Когда-то, говорят, — мелькнуло в голове паренька, — в Сарнауте подобных водных гладей было немало. Сколько же надо иметь мужества, чтобы одолеть это… это… море! Чтобы выйти на утлом судёнышке навстречу волнам! Ветру!
Прутик ещё долго не мог заснуть. Он прислушивался к прибою, к шуму ветра, к скрипу старых сосен. И все страхи, что накопились за последнюю неделю, теперь казались каким-то пшыком… полной ерундой…